– Это точно? Она не пришла вместе с Чернокнижником?

Волчок покачал головой и постарался сглотнуть незаметно. И как бы невзначай положил ладони на колени – за столом бы этот трюк не прошел, а на чурбачке должен был выглядеть безобидно.

– Вместе с Чернокнижником пришел юноша с луком.

– Вот как? – неожиданно удивился Красен. – Опиши его как следует.

– Вы его видели. Пять лет назад, помните? Когда он кинул в меня невидимый камень, а вы велели… – Волчок похолодел. Он сейчас сказал что-то такое, чего не следовало говорить. – …его отпустить.

– И он пришел к Цитадели вместе с Чернокнижником? Ты не обознался?

– Все может быть. Пять лет прошло, он же тогда мальчишкой был. Мне показалось, что это именно он, и я не стал его больше разглядывать.

– Что он делал все то время, пока вы за ними наблюдали?

– Ничего. Сидел вместе со всеми у костра.

– Он говорил о чем-нибудь с девочкой?

– Я не помню. Может быть.

– А ты вспомни. И не просто говорил или нет, а о чем и как! – неожиданно вспылил чудотвор.

– Лучше бы вам спросить об этом Муравуша, это он мастер запоминать такие подробности.

– Не беспокойся, и Муравуша я спрошу тоже. И учти, что капитан бригады штрафников – не Огненный Сокол, он будет подчиняться мне беспрекословно. Так что твою память я могу и прояснить.

– Не надо меня пугать. – Волчок вскинул глаза, но тут же зажмурился от солнца. – Память у меня от этого не прояснится. Мне показалось, что этот парень пытается за девочкой ухаживать, а она его ухаживания не принимает.

– Вот как? А как на это смотрел Чернокнижник?

Чернокнижник. Они понятия не имеют о том, что Спаска – дочь Змая.

– Я не знаю. Никак. Я не обращал на это внимания.

– А на что ты обращал внимание?

– Я… Не знаю. Мы наблюдали несколько часов, а ничего не происходило. Они травили байки и говорили ни о чем. Когда речь зашла о чудотворах, Муравуш сразу же послал Варко к Огненному Соколу.

Солнце давно село, а Красен продолжал и продолжал задавать вопросы. И Волчок лгал, и знал, что его можно уличить во лжи – достаточно допросить Муравуша и Градко. Но… Чудотворы не должны были узнать, что Спаска – дочь Змая… Волчок считал, что давно научился не выдавать внутреннего напряжения и сосредоточенности, отвечать спокойно и взвешенно. Раньше он знал ответы на любые вопросы, продумывал их заранее, а тут ему приходилось соображать на ходу. Чудотвор же умел спрашивать – гонял Волчка по кругу, выясняя одно и то же по нескольку раз.

– Значит, никто ни разу не назвал этого человека по имени. Тебе это не кажется странным? – продолжал чудотвор бесконечный допрос.

– Чернокнижник назвал его Живущим в двух мирах. Возможно, это было сказано не всерьез. А по имени его никто не называл. И имен тех троих вооруженных людей тоже никто не называл. Я за время этого разговора ни разу не назвал вас «господин Красен». Вы тоже по имени ко мне не обращались.

– И девочку тоже никто не называл по имени?

– Ее называли крохой. Это я запомнил.

Давно перевалило за полночь, когда Красен наконец поднялся с чурбака.

– Можешь возвращаться на заставу.

– Во имя Добра! – бодро ответил Волчок, и чудотвор смерил его удивленным взглядом.

Может, переиграл бодрость? Не было сил ни думать, ни сомневаться. От допроса человек устает, конечно, но если говорит правду – устает в несколько раз меньше, чем если лжет. И, добираясь до заставы, Волчок старался не показать усталости. Очень хотелось хлебного вина и одиночества. Спать хотелось тоже, слипались глаза, но стоило лечь под одеяло, и в голову полезли навязчивые и тревожные мысли: а что если Чернокнижник не убережет Спаску? Что если Волчок сказал о ней что-то лишнее? Он прокручивал в голове свои ответы на вопросы Красена, и искал ошибки, и холодел, отмечая какие-то неточности в словах, интонациях, взглядах. А если чудотвор будет допрашивать Муравуша с той же дотошностью… Эти мысли Волчок старался гнать, но получалось неважно.

Он так и не уснул до самого рассвета, и только когда окошко, затянутое пузырем, порозовело, возвещая о начале нового солнечного дня, вспомнил встречу на развалинах каменного дома. Это согревало: Волчок жмурился от счастья, перебирая в памяти слова Спаски, ее полные нежности взгляды и прикосновения. И очень хотелось бросить все – заставу, гвардию, Хстов – и перебраться в замок: там он был бы спокоен за Спаску, потому что в себя верил гораздо больше, чем в каменные стены, лучников Чернокнижника и (тем более) в тонкого юношу по имени Славуш.

На этот раз доклад Красена уже не расстроил Инду, а весьма удовлетворил. Они встретились в Тайничной башне в присутствии Приора, двух аналитиков, работавших в том числе с Исподним миром, и мозговеда Дланы Вотана, присутствие которого Инду вовсе не обрадовало.

О человеке по прозвищу Змай почти ничего не удалось добавить к имеющемуся досье, кроме одного: нашлись свидетели его превращения в чудовище. Когда они пытались об этом рассказать, им, разумеется, никто не поверил. Да, Милуш Чернокнижник назвал его Живущим в двух мирах, но это уже не имело никакого значения.