— Если это действительно правда, то... какого чёрта вообще? — принимается она рассуждать. — Получается, есть другие миры, но при этом они очень похожи на наш мир. И сказки пересекаются. Или становятся реальностью... В такое трудно поверить. Я, — она стискивает зубы от внезапно накатившей тоски, — домой хочу.

— А я хочу своё тело! — рявкает он. — Не знаю, о чём ты, но давай так? — щурится. — Ты расколдовываешь меня, а я тебе помогаю? Всё ещё помогаю, несмотря на это, как там говорят? Недоразумение!

— Да! — едва ли не вскрикивает она. — Слушай, можешь это... Укусить?

И он без лишних слов кусает её за ногу. Ощутимо так. Оставляя на лодыжке алеющие следы от клыков.

— Всё? Теперь можно? — отступает от неё на шаг. А затем, на всякий случай, цапает снова.

Женя вскрикивает от дикой боли и хватается за место укуса. Это приводит её в чувства.

— Н-нет, не надо больше... Я бы уже давно проснулась.

Она сама не понимает, почему не заливается слезами и не бьётся в конвульсиях. Почему до сих пор не сошла с ума. Это ведь не до метро дойти — попасть в другой мир!

Впрочем...

— Он сделал это со всеми девушками? — спрашивает у лиса так, будто он здесь в роли чеширского кота. — Но это ведь... не может быть навсегда? Чёрт, я же там случайно оказалась! И вообще никакого отношения ни к сценарию, ни к театру не имею! Ладно... — смысла злиться в этом направлении и дальше нет, хотя очень хочется. — Дед Мороз говорил что-то про сказки. Что их нельзя испортить. И если всё пройдёт как надо... он ведь вернёт меня назад?

— Да, — кивает Джек. — Вернёт, конечно! Если меня расколдуешь. А иначе ничего у тебя не выйдет, — добавляет он так уверенно, как только может.

— А ты какое отношение имеешь к сказке? Ты вроде Джек... Но Джеком должна быть я!

— Каким... — он запинается и зачем-то отбегает от неё в сторону. И продолжает уже из темноты: — Ты должна быть мной? Джил, что ты несёшь?! Зачем? Это для этого мой облик забрала, чтобы теперь на себя примерить?

— Что?

Она в страхе ощупывает себя. Вроде всё такое же, как обычно. Она ведь в своём теле, верно?

— А как я выгляжу?

— Ну, красавица, — спешит он заверить её в этом, задобрить. И ждёт реакции.

Она поджимает губы. Да, говорить с ним бесполезно.

— А что в той сказке-то было? — пытается вспомнить. — Корова. Есть тут у кого корова, которая уже молоко не даёт?

Лис кивает, снова подступая к ней.

— У тебя была корова, не любила ты её. С матерью ругалась на этой почве. Я уже немного подзабыл, в чём там у вас дело было, уж прости... Что, всё-таки корова тебе нужна? Возвращаемся за коровой, и ты меня расколдуешь? Слушай, детка, я не привык так о чём-то просить. Скажи сразу, что делать! По рукам? — и протягивает ей лапу.

— Я не знаю, как это с тобой произошло! — выпаливает Женя и тут же жалеет об этом. — Впрочем, да, по рукам. Точнее, — она с усмешкой поднимается и собирается выйти из переулка, — по лапам. Куда идти то?

Он будто бы недоверчиво чмыхает, собирается ответить, но вместо этого шмыгает под ближайший куст.

Воцаряется секундная тишина, разбавляемая лишь отдалёнными возгласами людей из таверны, а затем раздаётся лошадиное ржание и шаги.

— Джил, — выезжает к ней верхом на лошади высоченный, мускулистый мужчина, — наконец-то я нашёл тебя! Мы так беспокоились о тебе, — он протягивает ей руку, но не дожидается её реакции, а хватает Женю и сажает перед собой.

Лысый, грубый, с маленькими светлыми глазками.

Наверняка мечта всех местных девиц.

Глава 4. Семеро

Женя бы очень хотела спросить, что это за мужчина, но судя по тому, что здесь какое-то условное средневековье, лучше не выдавать себя.

С Джеком ещё ладно, едва ли кто-то послушает говорящую лисицу.

— Как, — муторно пытается она подобрать правильный вопрос, — ты меня увидел в этом мраке?

— Так я ж тебя искал всюду, — отзывается он. — Твоя мать с ума там сходит. Всех на уши поставила. С пеной у рта соседям вашим доказывала, что ты не непутёвая дочь, а беда с тобой случилась. Мне говорила, мол, семья у вас добрая. А ты видно к разбойникам каким попала или слегла где. Но она заверила, что это не потому, что ты больна, а просто трудолюбивая, вот и с ног валишься. Но ничего, — слышно по голосу, как он улыбается, — теперь всё иначе будет. У нас с твоей матерью для тебя хорошая новость есть. Короче, — хмурится, пытаясь вспомнить, с чего вообще начался разговор, — я тебя и искал здесь. У трактира. Тут и разбойники бывают, и приют ты найти могла, коль правда заболела. А то лес все деревенские прочесали, ни следа не нашли. Кто ж знал, что ты так далеко забредёшь! Но я, видишь, догадался. И ничего я не вижу, — добавляет он спустя паузу, в которой, судя по всему, ожидал от неё похвалы, — просто голос твой узнал.

С каждым его словом Жене становится всё хуже, она крепко стискивает ткань платья и глубоко дышит.

— А что за... новость?

Какое-то время он напряжённо молчит, о чём-то раздумывая. Но наконец начинает говорить. Медленно, как-то тяжело у него это идёт, но мужчина старается:

— Мы виделись лишь раз, и всё же... Не шла ты у меня из головы. А твоя мать... Мне даже просить не пришлось. Она мне тебя пообещала, если я найти, спасти да вернуть тебя домой сумею. Ты можешь теперь быть спокойна обо всём и радоваться.