— Я... волновалась. Но разве ты не... — она всё-таки спускается и нерешительно подступает к ней. — Не будешь меня обижать? Вы так ругались с мамой. Ты столько сказала всего... И бросила меня здесь одну.

А ведь действительно бросила!

Только, как это произошло? Джилл прельстилась разбойником, легла к нему в койку и... просто исчезла?

Умерла? Он что-то с ней сделал?

Или попала на место Жени и теперь разгуливает в её теле по городу?

Какой ужас...

Скорее бы во всём разобраться.

— Я, конечно, детей не люблю, — выдыхает она, присаживаясь прямо на пол, — но обижать тебя не собираюсь.

Интересно, как её зовут? Спросить бы...

Но как?

— Хорошо, — вздыхает малышка и присаживается рядом с ней, подтягивая к себе коленки и обнимая их. — А как ты меня назвала, когда только зашла? Чудно звучит.

— С чего ты взяла, что это я тебя так назвала? — с опаской отвечает Женя. — Так, просто слово... А тебе нравится твоё имя?

Девочка, конечно же, не её сестра. Но чем-то её напоминает.

Она ведёт острым плечиком и задумывается.

— Анна, звучит как-то... Густо для меня. И не подходит к твоему имени. И к имени мамы. Будто я отдельно тут от остальных. Но папа так меня назвал, поэтому, нравится. Но твой папа тебя назвал лучше, — вздыхает она.

«Так, — думает Женя, — у нас ещё и отцы разные...»

Стоп. А разве у Джека вообще была сестра? Она точно в ту сказку попала?

Боже, столько вопросов!

— Я уже и забыла, — отвечает она нарочито легко, — как зовут нашу мать.

— Я тоже, — смеётся малышка, — забываю. Давай спросим её, вот смеху то будет!

Но та заходит в дом, и смех прекращается.

— Джилл, иди-ка... — она оглядывает её, словно только что увидела, и мрачнеет. — Что за платье на тебе надето? Ты хоть знаешь, на кого в нём похожа?!

— А по моему красиво, — решает встрять Анна. — Как принцесса.

— Я бы тебе сказала, — хмыкает мать, — как кто, да мала ты ещё... Джилл, поди корову подои, а? В последний раз, наверное. Одно было хорошо, когда ты ушла, меньше голодных ртов! Но мне помощь твоя нужна. Так что давай быстрее.

— Если так нужна, — не выдерживает Женя, — могла бы и повежливее со мной разговаривать.

— Поговори мне тут! — и протягивает ей пустое ведро. — Ну, иди, а я тут что-нибудь поесть нам соображу. Ещё, глядишь, и Вилли заедет...

— Не выйду за него, — бросает Женя, уверенная, что из образа Джилл не выбивается.

— Ещё как выйдешь! — тут же взвивается мать. — Поговори мне тут ещё, паршивка. Такого мужика тебе засватала, а ты!

— Он страшный, — отзывается Анна, успев забраться на печь.

— Многое ты понимаешь, — хмыкает мать. — Одни мускулы, сила в глазах, мужественный, отзывчивый, не бедный. Мечта!

— Я сказала, — с нажимом отвечает Женя, — повежливее.

— Ага-ага, — спускается она в погреб под полом. — Иди, пожалуйста, к коровке, милая Джилл.

Женя победно улыбается и отправляется к той самой злополучной корове.

В прошлой жизни, если можно так сказать, ей не доводилось заниматься ничем подобным, но в то же время, должно быть, это станет самым обыденным делом за последние часы.

Вот только... она роняет ведро и от удивления открывает рот.

Глава 6. Корова

К её ногам тут же жмётся лис. Уши его прижаты к затылку, пасть скалится, из губ, если есть они у лис, вырывается шипение.

— Что они делали с коровой? — на одном его ухе в полумраке блестит серьга. — Не подходи ближе, вдруг она больная?

Корова оборачивается к ним, окидывая и Женю, и Джека безучастным взглядом. И вдруг протягивает своё звучное, душераздирающее: «му-у».

Она чёрно-белая, с выступающими под кожей рёбрами, грязными ногами и боком, на котором, видимо, недавно лежала на катастрофически выпачканной соломе.

Сам сарай старый, трухлявый, пахнет... Впрочем, лучше в нём не дышать. Через дыры в крыше пробиваются лучи света, в которых мерцают вихри пыли.

А в стороне от двери разбегается с тонким, бьющим по ушам писком, стайка мышей.

Женю вновь тошнит, она бросает ведро (случайно задевая лиса) и отбегает подальше.

Голова кружится от запаха, в глазах искры.