Шрифт:
– Других версий у меня нет, - я проигнорировала вопрос блондина.
– Зачем?
– резко спросил ректор.
Я вновь скосила глаза на боевика.
– Амиэль! Четко и по делу!
– ректор, кажется, готов был исключить и меня, лишь бы не мотала нервы.
– Он намекал на мой брак с его сыном. А когда я отказалась, заявил, что я несовершеннолетняя, и если вылечу из академии, то мне не отвертеться.
На этот раз напрягся Дрейк, вперив в меня синие бездны глаз.
– Амиэль… - Астор помялся.
– Боюсь, вы даже сейчас не могли бы противиться воле своего опекуна, если бы он согласился на этот брак. А он бы согласился. Ведь официально вы не учитесь здесь, а значит, не находитесь под защитой академии.
– Подождите, ректор! Я думала, что прикрытие только для адептов.
Мужчина отрицательно покачал головой:
– В общем, когда советник поймет что все его телодвижения были лишними, и он просто может надавить на вашего дядю… Просто он пока не учел тот факт, что вы здесь под чужой личиной. Удивительно для политика его уровня не видеть очевидных вещей!
Я была в корне не согласна с нотками восхищения, скользнувшими в голосе ректора.
– Вы не можете мне помочь?!
– в отчаянии я готова была умолять.
Мужчина вновь устало потер переносицу и кивнул на выход:
– Вы свободны, адептка.
Хотела было возразить, но была остановлена резким:
– Идите! И не забудьте появиться на оставшихся лекциях!
Кажется, возражать бесполезно. И я отправилась на лекции, оставив троих мужчин наедине. Напоследок словила взгляд Дорана — задумчивый и будто изучающий.
И взгляд Дрейка — резкий, жаркий и многообещающий.
Последнего я не поняла, но именно он отозвался в животе тяжелой щекоткой.
Глава 15
Время было обеденное, а аппетит — зверским после вчерашних треволнений. Поэтому в столовой я проигнорировала косые взгляды адептов, чьи умы, несомненно, взбудоражили слухи о произошедшем. И хотя подробностей никто наверняка не знал, виновата во всем априори была я.
Наложив гору еды, прошествовала к свободному столу, за которым обычно трапезничал Дрейк, уселась и начала методично запихивать в себя еду. Время от времени, касалась рукой загривка Огня, неосознанно расеянно подпитывая его, от чего в процессе по шерсти животного разлетались голубоватые искры. Я давно перестала называть его умертвием даже в мыслях. В какой-то момент этот бессловесный страж стал настоящим питомцем, о котором хотелось заботиться. Он отвечал мне преданностью, а иногда, когда никто не видел, укладывал голову на колени, будто прося ласки. И я гладила, находя успокоение в прикосновении к жесткой шерсти.
Грустно вздохнула.
Все-таки я была изгоем в академии. Большинство преподавателей считали обманщицей, адепты сторонились из-за Брайдса, сокурсники по факультету некромантии попросту завидовали.
А может, и впрямь нападение было продиктовано ненавистью? А насчет ментального воздействия я все придумала?
В этот момент рядом опустилось внушительное тело. Продолжила жевать с упорством, достойным лучшего применения.
В какой-то момент на мою руку с зажатой в ней вилкой легла тяжелая ладонь Дорана.
– Не налегай так, а то на физподготовке не развернешься, - голос временного наставника был странным, будто скрывая за иронией напряжение.
Я оттолкнула руку и запихала в рот огромный кусок стейка, истекающий соком, так, что тот потек по подбородку. Страсть к мясу проснулась вместе с ростом потенциала.
– У меня феводня тофа теория, - пробубнила с набитым ртом. И сделала это отчасти намеренно.
Но блондина не шокировало. Он спокойно огляделся, встал, прошествовал к соседнему столу и ухватил пачку салфеток, совершенно не заботясь о том, что они кому-то нужны. Протянул одну мне.
Когда я проигнорировала жест, сам начал вытирать мое лицо.
– Доран, прекрати!
– возмутилась я такому своеволию.
– На нас смотрят!
– Мне все равно, - равнодушно произнес блондин, заставив тем самым сравнить его с Дрейком. Тому тоже безразлично чужое мнение.
Но Доран всегда стремился поддерживать имидж надменного избалованного аристократа. Да и был таким… Но не сейчас. У этих двоих неожиданно стало немало общего.
– Я прекращу, когда ты поговоришь со мной, - в его голосе слышалась мольба.
Да нет, показалось.
– Я говорю!
– Наедине…
Я секунду молчала, пытаясь осмыслить несуразицу.
– Ты прекратишь меня прилюдно лапать, когда мы с тобой поговорим наедине?
Видимо, он осознал оплошность, потому что поднял руки в жесте примирения:
– Вечером. Поговорим наедине. У меня практика в ночном дозоре, поэтому приду поздно.
Не дожидаясь моей реакции на это «поздно», он поднялся и вышел из столовой.
Если он пришел, значит, Дрейка тоже отпустили? Никак не могла перестать думать о нем. Картина впечатывающего кулак поддых насильнику некроманта стояла перед глазами, заставляя испытывать… возбуждение? Не страх, не отвращение, а яркое влечение. Это пугало и будоражило.