Надо отдать должное Хрущеву: чтобы антисоветские настроения не стали массовыми, он успел принять кое-какие меры, причем не только карательные. В течение 1956 года был сокращен рабочий день в предпраздничные и предвыходные дни на два часа, введена укороченная рабочая неделя для подростков от 16 до 18 лет, увеличена продолжительность отпуска по беременности, принят закон о пенсиях. Правда, Каганович позже вспоминал, что эти социальные программы, потребовавшие непредвиденных расходов, принимались не благодаря Хрущеву, а чуть ль не наперекор ему: «При обмене мнениями в Президиуме Хрущев набросился на меня за предложенные слишком большие, по его мнению, ставки пенсий. Я ожидал возражения со стороны Министерства финансов, но никак не думал, что встречу такое нападение со стороны Хрущева, который всегда демонстрировал свое “человеколюбие”, или, точнее, “рабочелюбие”. В конечном счете был принят компромиссный вариант».

Льготы некоторым категориям населения частично ослабили общее недовольство. Но после войны приученные Сталиным к снижению цен люди ждали того же и от Хрущева. Но для снижения цен не было ресурсов. План на 1956 год оказался провален. Состоявшийся в декабре пленум ЦК КПСС принял решение снизить показатели одобренного в начале 1956 года пятилетнего плана в связи с отсутствием возможности их выполнить.

Финансовые трудности продолжали нарастать. Девятнадцатого марта 1957-го на заседании Президиума ЦК Хрущев предложил — «по просьбе трудящихся» — отказаться на 15–20 лет от выплат по государственным займам. Что и было сделано в виде обращения рабочих крупных предприятий к населению.

Ускорить рост производства, подтянуть экономику — Хрущев искал способ добиться этой цели. И нашел. Он решил, что нужна децентрализация управления. Для этого, заявил он, нужно ликвидировать экономические министерства и возродить региональные совнархозы, существовавшие в первые десятилетия советской власти.

Первые наброски плана перестройки управления промышленностью и строительством Хрущев подготовил 27 января 1957 года. В записке, разосланной членам Президиума ЦК КПСС, говорилось:

«В чем же состоит основной порок в управлении промышленностью и строительством в нашей стране? Мне кажется, что главное заключается здесь в сложившейся за многие годы централизации этого управления, раздробленности руководства промышленными предприятиями и стройками между многочисленными министерствами и ведомствами, создание которых хотя и оправдывалось в свое время, вместе с тем это принесло много “непреодолимых” препятствий в деле разумного ведения хозяйства. Главным из них является ведомственность, негосударственный подход к решению важных народнохозяйственных задач. По этому поводу мы неоднократно уже обменивались мнениями, высказывали свои соображения и в общем сходились на том, что надо найти более разумные организационные формы управления народным хозяйством сверху донизу, но к правильному решению этого очень важного дела мы еще не подошли. Правда, сейчас уже немало сделано по линии расширения прав союзных республик и других местных органов, в их ведение передано много предприятий и учреждений, но и при этом главных вопросов мы еще не решили. У нас по-прежнему подавляющее большинство предприятий и строек находится в ведении союзных и союзно-республиканских министерств и ведомств, а их, если считать только те, которые имеют дело с хозяйством, насчитывается около пятидесяти».

Хрущев так пояснял свою мысль:

«Что же происходит при этом? Все 50 министерств и ведомств, располагаясь в Москве, отсюда параллельно друг другу руководят подопечными им предприятиями и организациями, разбросанными по всей территории Советского Союза. Нетрудно себе представить, в чем состоит, к примеру, руководство Министерства угольной промышленности шахтами на Сахалине или в Приморье или, скажем, Министерства цветной металлургии подчиненными ему предприятиями в Якутии или на Дальнем Востоке. Это руководство практически состоит в запоздалой рассылке различных директив на места, и не больше. Кроме того, сейчас, видимо, не найдешь ни одного сколько-нибудь крупного города, не говоря уже об области или республике, где не было бы предприятий или строек если не всех, то большинства из этих министерств и ведомств. А коль все управление строится строго по ведомственной вертикали, каждое министерство неизбежно обрастает и соответствующими параллельно действующими атрибутами — различными сбытовыми и снабженческими конторами, базами, инспекциями, управлениями, трестами и т. д.».

Как говорилось в записке, ведомственные барьеры между предприятиями различных министерств мешали им развивать совместную деятельность:

«Мы много говорим, и правильно говорим, что путь к совершенствованию производства лежит через кооперирование и специализацию промышленности, на этом концентрировалось внимание и в отчетном докладе, и в решениях XX съезда партии. Здесь, безусловно, заложены огромные резервы увеличения выпуска промышленной продукции, улучшения качества и снижения ее себестоимости, при этом легче осуществить поточность производства, внедрить автоматизацию. Все выгоды тут налицо. Казалось бы, мы сделали в этом смысле уже немало: выработали и приняли хорошие резолюции, не раз серьезно говорили по этому поводу с министрами, которые, кстати говоря, сами голосовали за эти резолюции, предупреждали их, но ведь дело-то в части межведомственного кооперирования и специализации промышленности и посл: е съезда вперед практически почти не продвинулось».

Хрущев приводил и конкретные примеры ведомственности, мешающей работе:

«Взять, к примеру, просчеты, которые допустил Госплан, — тут Хрущев бросил камень в огород Байбакова, — в определении необходимого количества сельскохозяйственных машин для проведения уборки урожая в 1955 и в 1956 годах. Из-за этого просчета, а точнее, из-за недооценки Госпланом возможности увеличения уборочных площадей за счет освоения целинных земель пришлось в начале хозяйственного года размещать заказы на дополнительное изготовление этих машин. Все мы хорошо знаем, знают об этом и министры, что машиностроительная промышленность у нас не полностью загружена. Но с каким трудом, с каким сопротивлением со стороны министерств пришлось размещать эти заказы; все министры приводили доводы, что осуществить это невозможно. Мы все же добились не только размещения дополнительного производства сельхозмашин, но и того, что принятое решение о дополнительном производстве необходимых сельхозмашин было выполнено. Разве это сделано через министерства? Сделали мы это через аппарат Центрального Комитета, через обкомы партии, непосредственно через заводы, опираясь на партийные и профсоюзные организации, в результате конкретного изучения положения дела на каждом заводе, благодаря договоренности с директорами заводов и начальниками цехов. В ходе подготовки проекта решения по этому вопросу были выявлены большие резервы производственных мощностей на заводах, использование которых впоследствии позволило выполнить не только дополнительные задания, но и ранее принятую производственную программу».

Судя по записке, Хрущев видел и недостатки своего плана: «Имеются ли недостатки, слабые стороны в новой структуре управления? Да, имеются, и их следует предвидеть. При такой реорганизации не исключено возникновение тенденций к автаркии, к известной обособленности отдельных промышленных районов, стремлению строить замкнутое хозяйство. Это вреднейшая вещь. Все должно быть подчинено строгим расчетам, экономической целесообразности и технической направленности».

Что предложенная им реформа будет иметь политические последствия, Хрущев предвидел и рассматривал ее именно как политическую. Потому что сразу стало понятно, кто выиграет от этой реформы, а кто проиграет. Выиграют местные партийные руководители, получив в свои руки всю экономическую власть и безраздельные хозяйственные полномочия. А проиграют отраслевые министры и сотрудники расформированных министерств. Что станет с ними? Что станет с ведомственным жильем и коммунальными службами? «Я экономист, — рассказывал после Дмитрий Шепилов, в ту пору министр иностранных дел СССР, — и мне было ясно, что децентрализация необходима. Но здесь все надо было тщательно продумать». Шепилов вспоминал, как Фурцева, в ту пору секретарь ЦК КПСС, восклицала: «Что же делать? В эти советы назначают людей, о которых мы даже никогда не слышали. Все сгоряча, все непродуманно!»