Последовал залп, собранный из двух десятков арбалетных болтов. В тот же миг ряды багатуров понесли первые потери. Аорок Секач стиснул зубы и вырвал из плоти болт. Ятаган тра’вага проревел в воздухе, обрушившись на головы людей в чудовищном вертикальном ударе. Ударил, оттянулся на полшага и врубился в строй с новой силой. Копья вновь и вновь оставляли на теле орка кровоточащие раны, но боль постепенно тонула в крови врагов и собственном неистовстве. Гнев крови — проклятие и дар осквернённой орочьей крови наполняла естество воинов, но, даже поддавшись его зову, Аорок точно знал план своих действий…

Со стороны скопления противника послышался треск заводных механизмов. Прикрытые пехотой арбалетчики готовили очередной залп. К удивлению орков, сами рыцари не спешили седлать коней, а пехотный строй не пытался огородить тыл, сформировав две отдельные баталии. Путь к самому сердцу построения — генеральскому шатру, где ждал своего часа магистр ордена «Кровавого Креста», Абрахам Аетиус Антарес был открыт. Пришло время для решительного удара.

Бакрут и Тэликт показались среди древесной рощи. Шаман спешился и выпустил на волю «Шквал». Даже на значительном расстоянии в семьдесят шагов, чары ударили в лицо стрелкам, сбив попытки прицельного залпа. Ситуация перевернулась. Бакрут ударил лошадь в галоп. Крепкий дэстриэ, некогда принадлежавший знатному рыцарю из оленьего герцогства, ныне он верой и правдой вёз на себе вождя и шёл в бой без всякого страха. Топот копыт забарабанил подобно боевому маршу.

— За честь крови! — взревел вождь, вознеся над головой тесак.

— Ра-а-а! — ответил ему хор ревущих голосов.

Отыскав созданную брешь, вождь устремился к сердцу вражеской стоянки. Следом, вырвавшись из жестокого размена, ринулись Аорок и Шак’тур. Тра’вага нещадно карали каждого неприятеля, что вставал на их пути, а вождь… едва ли хоть кто-то был способен остановить его в сей час. Все чувства, вся тяжесть минувших лет и горечь утраты, что кипела в душе Бакрута, вырывались наружу в едином, неостановимом порыве. Всё что ныне рисовало сознание вождя, был образ истинного врага. Его сердце билось подобно кузнечному молоту, однако разум, натренированный тактическими битвами и годами ведения войны, всё же заподозрил неладное…

«Где конница?» — прошептал собственный голос в его голове.

Ответ явил себя сам, спустя пятнадцать ударов сердца.

Прозвучал боевой горн. Прямо перед взором Бакрута, собравшись в единое построение, выступил гвардейский резерв. Вооружённые длинными копьями и увесистыми щитами бойцы, выступили в роли заслона, закрыв окно для атаки. Баталии пехоты, что вели битву с орками на передовой, наконец, собрались с силами и оттеснили противника. Багатуры сражались, но численный перевес был слишком высок, а принятый ущерб отныне не покрывался даже кровавым неистовством. Строй замкнулся в кольцо, а местность, что ещё мгновение назад была охвачена темнотой, отныне наполнилась сиянием масляных фонарей. Бакрут и его соратники оказались в окружении. Арбалетчики взяли их в прицел, а сама идея дальнейшего ведения боя, отныне имела исключительно самоубийственный характер. Ни Бакрут, ни тра’вага, ни даже чары Теликта отныне не могли изменить картину происходящего. Всё, что оставалось Бакруту и его соратникам — сжимать рукояти оружий, демонстрировать ревущие оскалы и ждать хода врага.

— Бакрут Железный Кулак, — вдруг, раздался командный голос, прозвучавший поверх всех голосов и рычания орков. Тишину нарушил тяжёлый топот стальных ботфортов, а тьма явила образ воителя — того самого человека, за головой которого пришёл Бакрут. Абрахам Аетиус Антарес — казалось, он совершенно не изменился за все минувшие годы и всё же… как сильно он отличался от того генерала из герцогства Волка, за головой которого пришёл Бакрут. — Давно не виделись.

1

Очередной удар тяжёлого клинка попросту вбил Виктора в строй. Имперский рыцарь не был большим знатоком в области чудес Эльрата, но даже те простые вспомогательные ритуалы, которые зачастую применял капитан, ныне казались неким заоблачным действом. Не было и мгновения на концентрацию, а главным действием, что выполнял рыцарь и его братья по оружию, оставалась банальная защита с надеждой на контрудар.

Уже с самого начала стало ясно, что ни о каком паритете не будет идти и речь. Конечно, оставались вопросы о качестве противника и функциональности тех тварей, что он привёл с собой. Первая волна оказалась лёгкой работой, но как только враг нанёс основной удар, ситуация изменилась и Виктор увидел, как кровь его братьев окропляет землю. В душе имперского рыцаря вспыхивал гнев, что он пытался подавить холодным расчётом.

Фоморы оказались крайне сложным противником, а латники «Кровавого Креста», к удивлению капитана, практически ничем не уступали его соратникам в открытом бою. В глаза бросалось то, что нынешний противник исповедовал несколько иную, нехарактерную для рыцарей Империи агрессивную доктрину боя, имеющей в своей основе совокупные действия тяжёлой пехоты и порождений кровавых чар. Основной хребет вражеского контингента нещадно втискивался в построение рыцарей в надежде отыскать брешь и разделить строй на отдельные части, уязвимые для фланговых атак фоморов.

— Вот же…! Суки! — послышался рык Джили. — Филин! Нужно что-то менять!

— Заткнись и сражайся! — прошипел Артемар, в очередной раз, возвращая из размена эспадон — самый эффективный инструмент в реалиях текущей битвы. — Ра-а! Держать строй!

— Флеминг! — взревел Виктор. — Бей в колдунов! Они контролируют…

Вдруг, перетекающий в рассуждения приказ сменился грохочущим треском. Изначально, Виктор решил, что размышления о контроле мутантов и запасе магической энергии привели его в тупик, но на деле всё оказалось иначе. Рыцарь ощутил, как легчает левая рука, а надёжный треугольный щит в единственное мгновение превращается в град осколков. На поле боя появился он — граф Фридрих Ханс Каствуд.