– Черт! Твою мать! Этого не может быть.

Круто развернувшись, чуть не задавил мать.

– Да что б те… – замолчал обрывая фразу, когда увидел Ванессу. – ЗАчем ты так подкрадываешься?

– Это была она, да?! – звучит холодно.

От взгляда матери не укрылись пятна крови – это я заметил по ее налившимся темнотой глазам.

– Не знаю?! Надо еще в доме посмотреть. Может она прилегла отдохнуть и не слышит как я ее зову?

– Ее нет в спальне, Женя, – одергивает мать. – Вика уже заглянула и к ней и к тебе. Ее нет. Она как будто испарилась! Куда она могла деться?

– Хороша любимая, долго времени не теряла. Сбежала?! – ироничное замечание появившейся как будто из под земли Бель, вынуждает рыкнуть на нее:

– Не твое собачье дело. Поняла.

– Конечно не мое, – пожимает плечами спрятанными под меховой шубкой.

Задевая меня плечом, она проходит мимо и специально наступая на кровь вдавливает носком сапога в снег:

– Мне вообще плевать.

Склоняет голову набок вызывающе ухмыляется. Сжимаю челюсть до хруста. Дергаюсь вперед, но ладонь матери на плече останавливает меня:

– Иди в дом, Жень. Бель, а ты не дразни зверя, если заведомо понятно, что проиграешь в этой схватке.

– А проиграю ли? – вскидывает Бель бровки и ее губы растягиваются в хамской ухмылке.

– Такси. Ждет. Прощай, Бель.

Мать толкает меня в бок, а я не двигаюсь с места. Прожигаю презрением девушку, которая чуть по моей наивности не стала мне женой.

– До встречи в скором будущем, Юджин, – с иронией произносить ласковым голоском Бель и прежде чем сесть в машину посылает мне воздушный поцелуй.

– Стерва, – шиплю сквозь зубы.

– Такая же как мать, – заключает Ванесса.

Резко разворачиваюсь и без промедления направляюсь в дом. Возле входа поднимаю голову. Камера работает.

– Женя! Подожди! Что ты задумал?

– Я хочу убедиться…

Но меня опережают. Внезапно. Запыхавшаяся. Бледная как моль. На пороге нас встречает Вика.

– Это Миша. И еще один из полицейских, которые приходили. Они похитили Марину! – Откуда… Откуда ты это взяла? – Ванесса первой поднимается на порог навстречу Вике.

– По камерам посмотрела. Миша ударил Марину…

В груди ураган закрутился. Перед глазами заполыхало красным пламенем.

Гребанный мудак. Найду, убью.

Глава 23

Я потеряла счет времени. И, как следствие, чувствительность всех конечностей. Мне было холодно и до жути страшно. Я до сих пор находилась в багажнике, и, насколько могу понять, выпускать меня отсюда никто не спешил. По тому, как меня трясло, можно было догадаться, что автомобиль двигался на предельной скорости по неровной дороге. За город? Но куда? Да это и не важно. Все равно вряд ли угадаю. Да и в городе у нас немало побитых временем и халатностью администрации дорог. Мысли текли тягучей патокой, и я, как бы не абсурдно выглядело это со стороны, задремала. То ли холод во всем виноват оказался, то ли усталость. Но вымотанная эмоционально и физически, я провалилась в тревожный сон.

Вырвали меня из дремоты низкие мужские голоса, где-то над головой.

Спросонья, еле разодрав глаза, я впервые секунды даже не поняла, где нахожусь. Забилась в истерике. Голоса затихли, а до меня дошло, что меня больше не трясет и мы стоим на месте. Приехали?!

– Эй! – разлепила оледенелые губы, вслушиваясь в тишину, окружающую меня.

Но в ответ ни звука.

– Миша! – Охрипший голос корябает горло.

– Миша. Помоги. Я не чувствую ног. Я замерзла.

Плаксивость появляется в голосе против воли. Мне так больно и страшно, что плевать на гордость. Я сейчас просто хочу согреться. Хочу выбраться на свободу.

Неожиданный щелчок замка заставил вздрогнуть. Зажмурила глаза в ожидании яркого света. Холод пахнул в лицо. Открыла глаза. Но я даже и охнуть не успела, как меня одним рывком вытащили из багажника, поставили на ноги. Вот только устояла я исключительно благодаря тому, что муж продолжает держать меня за шиворот.

– Ну что глазеешь? Чего не просишь о пощаде? Или думаешь. я в игры с тобой играю? – безумные глаза прожигают меня насквозь, пропитывая ненавистью.

Мне по-настоящему страшно. И да, я верю в то, что он может причинить мне боль и страдания. Теперь его ничего не остановит.

– Миша. Прошу, отпусти меня, – умоляю, решив спрятать гордость куда подальше, здесь она ни к чему.

– А все! Поздно! – отталкивает меня Мишка в сторону и, задрав голову кверху, начинает ржать во весь голос.

Больно ударившись копчиком о какой-то выступ, громко ойкаю. В глазах мутнеет от выступивших слез.

– Можешь не реветь. Слезы тебе не помогут. Я тебе обещал, что как только представится возможность, я избавлюсь от тебя. Вот. Такой момент настал.

Сердце в груди сделало кульбит и ушло в пятки. Избавиться? То есть убить?