Шрифт:
Бармен: Да. Очень точное определение.
Старик: То есть жизнь можно разменять в одном случае на нечто более ценное, и тогда это будет самопожертвованием, а в другом – обесценить её, разменяв на гроши?
Бармен: Да, я это чувствую, только на уровне интуиции…
Старик: По-моему, она тебя не подводит. Но тогда получается, что есть некоторые реальности, которые могут быть дороже жизни и на которые эту жизнь можно разменять? И что же это за вещи такие или явления?
Бармен: Ну, вот молодой человек спас девочку ценой своей жизни.
Старик: А когда ещё подобное воспринимается как благо?
Бармен: Наверное, любой солдатский подвиг…
Старик: А почему солдатский подвиг столь ценен?
Бармен: Он во всех народах и во все времена ценен. Гамзатовские «Журавли» пропечатали это на все века и для всех народов.
Старик: Расула Гамзатова ты хорошо вспомнил… по-моему, у него в подлиннике на аварском даже не солдаты, а джигиты…
Бармен: Да, это расширяет горизонт: витязи, джигиты, рыцари. Воин отдаёт свою жизнь за Родину, за мать, за сестру, за дочь, за сына… если солдат не пойдёт на войну, защищая их, то погибнут все. Это его долг.
Старик: «Всё, что должен, всем прощаю!» – как любит повторять один мой очень хороший знакомый, наблюдая хроническую людскую безответственность. К деонтологии я отношусь хорошо, но само чувство долга должно чем-то подпитываться, иначе оно выхолащивается…
Бармен: Потому что они ему дороги. И Родина дорога.
Старик: И в чём же тут сердцевина?
Бармен: В любви?
Старик: Принимается. На Памятнике героям Плевны есть надпись: болши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15:13) [6] . То есть мы выделили одну категорию, или явление, которая превышает человеческую жизнь по своей ценности. Это любовь?
6
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15:13).
Бармен: Да.
Старик: И главное, что через чувство любви, наверное, прошёл всякий человек. Каждый пережил состояние, когда некто другой оказывается ему если и не дороже его самого, то, по крайней мере, не менее важен.
Бармен: Вы так ставите этот вопрос: важнее и дороже самого себя?
Старик: А как иначе? А что это такое: «Я тебя люблю»?
Бармен: Я об этом сильно не задумывался: любовь сама вспыхивает… бурлит…
Старик: Я бы дал такое определение: «Я хочу, чтобы тебе было хорошо!» – даже, точнее: «Я хочу, чтобы тебе было с каждым днём всё лучше и лучше»…
Бармен: То есть Вы переносите весь акцент на другого?
Старик: Но я же попросил ответить на вопрос, что такое «я тебя люблю», а не «я себя люблю»?
Бармен: Резонно…
Старик: Самое интересное, что так любить мы, в сущности, не умеем…
Бармен: А как?
Старик: Чаще всего приблизительно так: «Я хочу, чтобы тебе было хорошо, но только со мной!» – или ещё точнее: «Я хочу, чтобы тебе было хорошо! А что мне за это будет?»
Бармен: Наверно, так… себя, родного, трудно позабыть… но похоже, что это уже не любовь…
Старик: Похоже… ибо ради такой любви вряд ли кто пойдёт отдавать свою жизнь. А коли отдавали и отдают, то, значит, есть любовь безусловная.
Бармен: Кажется, убедили…
Старик: А есть ли ещё нечто, что ценнее жизни?
Бармен: Правда.
Старик: Пожалуй, не вполне соглашусь. Правда, конечно, вещь ценная, но, как говорят, у всякого – своя правда. Вот у фашистов, например, разве не было своей правды? Ан, как-то ради такой правды жизнь что-то не хочется отдавать… во всяком случае, нормальному человеку… Может быть, есть более точное определение у того, что ты назвал правдой?
Бармен: Истина?