Шрифт:
Я вспомнил, как Соня Кантор и Леня вступились передо мной за Виталия Николаевича, и немного устыдился. Сам на него наезжал, а Бродова за это же и ругаю. А с другой стороны, какое право этот… Арсений Степаныч имеет рассуждать на тему профпригодности коллеги? Это в любом случае мне решать, редактору.
— Уволишь меня? — унылым попугаем повторил Бродов. Кажется, он ожидал совсем другой реакции и растерялся.
— Пока нет, — я покачал головой, и толстяк еще сильнее осунулся. — Но нападок на кого бы то ни было не потерплю, это раз. И на интриги в коллективе, два, тоже сквозь пальцы смотреть не стану. Ты зачем старика-то подговорил?
Я не мастер допросов, но много раз видел, как работают опытные следователи и участковые, «раскалывая» подозреваемых неожиданными вопросами в лоб. Арсений Степанович, разумеется, никаким преступником не был. И потому моментально во всем сознался.
— Пожаловался ему, предложил специально статьи затянуть, чтобы ты понервничал, — убитым голосом сообщил Бродов, подтверждая мои подозрения. — Ну, Ермолаич и поддержал. Ему ведь уже за семьдесят, тяжко старику…
— Ты давай, Арсений Степанович, стрелки не переводи, — я не удержался и брезгливо поморщился. — Я же знаю, что ты на самом деле порядочный человек, не впутывай ветерана в авантюры. И вот что. Как ты пишешь, мне нравится. Этим и занимайся. А саботаж я не потерплю. Понял?
— Понял, — тяжело вздохнул Бродов. — Так я пойду?
— Так и пойди, — разрешил я, ничего не говоря про статью и тем самым сознательно давая ему простор для самостоятельных размышлений.
— Женя, я ведь половину уже написал, — Бродов решился. — Если ты Шикина подождешь, может, и мне время дашь?
— Если ты говоришь, что статья почти готова, значит, и времени это много не займет, — на этих моих словах Арсений Степанович выпрямился, улыбнулся и довольно бодро направился в сторону выхода из кабинета.
Едва дверь за ним затворилась, как замигала лампочка вызова на коммутаторе.
— Алло? — я взял трубку и тут же услышал знакомый вкрадчивый голос.
— Евгений Семенович, — заговорила Громыхина, — зайдите ко мне в кабинет. Есть проблема.
[1] Имеется в виду американский медиамагнат Уильям Рэндольф Хёрст, считающийся основоположником «желтой прессы».
[2] Система управления содержимым сайта, которую используют большинство электронных СМИ.
[3] Черновые газетные полосы.
Глава 27.
— Отвратительно, Евгений Семенович, — сказала Клара Викентьевна, едва я зашел в ее кабинет. — Мне стыдно показывать эту газету Краюхину. Думаю, мы зря не отправили вас на лечение, товарищ Кашеваров. Предлагаю завтра же взять бюллетень, а газету сдадут Бульбаш и Бродов. Предупредим типографию, что задержим выход, ничего страшного, подождут, такое уже бывало…
— Стоп-стоп-стоп! — я выставил вперед руки, останавливая поток слов. — О чем вы говорите? Что не так в газете?
— А вы не понимаете? — Громыхина встала, со скрежетом отодвинув тяжелое кресло, и по-мужски уперла руки кулаками в стол. — Тогда извольте!
Она выпрямилась, схватила пачку материалов и стала по очереди швырять их на толстое зеленоватое стекло.
— Рецензия на фильм «Письма мертвого человека», — брезгливо поморщилась Громыхина. — У нас что, журнал «Советский экран» или районная газета «Андроповские известия»? Дальше… Интервью с самодеятельными музыкантами рядом с очерком о комсомольских поэтах! Где осуждение? Дальше… Мистика и мракобесие, причем аж на разворот! Вы о чем думали, Евгений Семенович? Что мне теперь говорить Краюхину?
— Обзоры на художественные фильмы, которые крутят в городском кинотеатре, — подчеркнуто спокойным тоном начал я, — повысят интерес к советскому кинематографу, раз, и к посещению городских залов, два. Про музыкантов и их коллаборацию с поэтами…
— Коллаборацию? — чуть не задохнулась Клара Викентьевна.
— Объединение, — поправился я. — Совместное творчество. Эту идею, к слову, горячо поддержал комсомолец Василий Котиков. И одобрил, смею напомнить, товарищ Краюхин. При вас, кстати, разве забыли?
— Но!.. — попыталась было возразить парторгша.
— Я не договорил! — я слегка повысил голос и поднял указательный палец, после чего Громыхина от неожиданности села. — Так вот, насчет мракобесия… Смею напомнить, что в статье Бульбаша и Кантор, напротив, рассказывается о вреде суеверий. А еще — показана работа советской милиции, причем комментарий Виталию Николаевичу давал сам капитан Величук, чья оперативная группа работала над этим делом. Что-то еще?
Клара Викентьевна от гнева пошла пятнами, она открывала и закрывала рот, не в силах выдавить хотя бы слово. Но быстро, надо отдать ей должное, пришла в себя.