Прикрыл глаза, сделал глубокий вдох, еще один. Потом вскипятил себе чаю, выпил махом огромную кружку и пошел спать. В последний раз, помню, у меня был такой мандраж после универа, когда я устроился в наши «Любгородские известия». Мне сразу же накидали кучу заданий, и я понял, что с таким объемом завязну на всю неделю. Хотя еще во время учебы у меня была практика и подработка внештатником, так что опыт какой-то имелся. Но тут сработало осознание, что теперь все по-серьезному, и я не могу больше выдавать корявые материалы. Я боялся, что завалю свои тексты, в результате оно так и вышло: мне пришлось переделывать интервью с нашим местным фантастом дважды, после чего материал окончательно зарубили. А писатель на меня из-за этого обиделся и несколько лет не здоровался, когда мы сталкивались на городских мероприятиях.

Вспомнив об этом, я собрал всю волю в кулак и твердо сказал сам себе: волноваться незачем. Сейчас, ночью, я ничего не сделаю — не поправлю полосы и не заменю при необходимости один материал другим. Завтра, все завтра. Не стоит тратить время и нервы попусту. И это простое осознание помогло мне уснуть. Но вскочил я все равно ни свет ни заря, оперативно позавтракал и, погладив перед уходом Ваську, помчался в редакцию.

Служебной машиной я по-прежнему не пользовался, предпочитая общественный транспорт и испытывая от этого ностальгический кайф. Тем более что много времени это не занимало. Автобусы в советском Андроповске ходили по четкому расписанию, и нужно было лишь рассчитать, чтобы прийти вовремя на остановку. Город уже давно не спал, и мне нравилось это ощущение причастности к большому делу, когда каждый на своем месте.

— Евгений Семенович, доброе утро! — поприветствовала меня Валечка, которая была на работе всегда, как бы рано и я ни приходил. — Подпишите, пожалуйста, накладные для экспедиции.

Первые мгновения я завис, пытаясь сообразить, о чем говорит секретарша, потом память Кашеварова услужливо подсказала мне: газету мало напечатать, нужно ее еще и распространить. В редакции будущего этим занимался отдел подписки и рекламы, но взаимодействие все равно шло через главного редактора «Любгородских известий».

— Отдел подписки уже утвердил? — уточнил я, одновременно мысленно поблагодарив память своего предшественника.

— Да, все распределено как обычно, — кивнула Валечка. — После вашей подписи я отнесу накладные Доброгубову, он уже распланирует доставку.

Секретарша тоже мне подсказывает, догадался я. Прошла почти неделя после моего обморока, однако по прошествии времени изменения в личности явно стали еще заметнее. Наверняка сейчас все гадают, надолго ли это, и не отправят ли все-таки главного редактора на бюллетень.

— Дайте-ка гляну, — я протянул руку за кипой бумаг и принялся сосредоточенно их изучать.

Тираж у советской районки оказался огромным, а я даже не уделил этому достаточно внимания: пять тысяч экземпляров! В моей прошлой жизни такими цифрами редко могли похвастаться даже региональные издания и местные версии федеральных СМИ вроде «Московского вестника». Но оно и понятно — в СССР не было сайтов с телеграм-каналами, и все читали «принт».

Обязательные экземпляры для обкома в Калинине, несколько пачек для базы «Союзпечати» на улице Докучаева там же, в региональном центре, и, наконец, больше половины — на Главпочтамт. И уже оттуда почтовые грузовики развезут свежие газеты подписчикам в города и села Калининской области. Я еще раз вчитался в цифры, не веря, что около трех тысяч экземпляров — это и впрямь подписка в нашем районе. В будущем этим не смогут похвастаться даже крупные газеты, потому что оформлять получение прессы на дом станут только пенсионеры. Кстати, самая преданная и активная аудитория «принта» в двадцать первом веке. А сейчас, в моей новой реальности, на «Андроповские известия» подписывается стар и млад, причем, как я понял, есть даже коллективные заявки — от предприятий вроде нашего ЗКЗ и колхозов с совхозами.

Уложив это в своей голове, чтобы в будущем не осталось недопонимания, я подписал накладные ручкой, протянутой мне секретаршей. Потом вспомнил еще один момент, которому не придавал значения, и решил уточнить:

— Валечка, а нас в Калининскую областную типографию не планируют переводить?

— Распоряжений таких не поступало, — осторожно ответила секретарша.

— Хорошо, Валечка, спасибо, — я решил побыстрее закрыть тему. — Я буду у себя, вызовите ко мне Бульбаша, пожалуйста.

Я зашел в кабинет, уселся в кресле и вновь погрузился в макет номера. На столе были ворохом разложены исписанные красным карандашом гранки, некоторые полосы были перечеркнуты, и я, выругавшись на самого себя, принялся наводить порядок. С учетом количества правок, которые я сделал вчера, макетов накопилось аж восемь, и теперь нужно было скомпоновать правильный.

Разобрался я быстро, отметив себе на будущее, что от черновиков нужно избавляться сразу же, чтобы потом не путаться. А потом подумал, что к моим задачам по развитию газеты нужно добавить еще кое-что, раскрыл блокнот на последней странице и, озаглавив ее как «Список дел», быстро начеркал несколько строк:

— вывести «Андроповские известия» на лучший областной уровень среди районок и дальше на всесоюзный;

— по максимуму сохранить ценные кадры в пока еще далекие, но неизбежные девяностые;

— скооперироваться с местной телерадиостанцией, чтобы в будущем объединиться в медиахолдинг;

— избежать ликвидации типографии.

Последний пункт, признаться, долго не приходил мне в голову, хотя его важность нельзя было недооценивать. В советские времена почти все газеты печатались в областной типографии, которая располагалась в Калинине. При ней же действовала почтовая экспедиция, откуда потом по всему региону развозились экземпляры изданий. У нас же, в Андроповске, районку печатала своя типография, которую запустили еще в первые годы советской власти на базе национализированной частной. От старой гвардии я знал, что это было жутко неудобно в плане логистики: наши грузовики отвозили готовую продукцию в Калинин — в газетную экспедицию. И уже оттуда «Андроповские известия» везли обратно «Почтой СССР». Но у нас еще печатались газеты из ближайших районов Подмосковья, и из-за этого типографию не закрывали. Потом ее все-таки «оптимизировали» в девяностых, потому что рачительного хозяина не нашлось. И вот это я как раз хочу исправить. Если все задуманное удастся, я сделаю печатный цех частью холдинга. Но это потом, а пока…