— Я всё понимаю, госпожа баронесса, — склонила голову девушка. — Здесь последние модели…

— Эти «последние модели» меня не интересуют, — покачала головой я. — У меня очень активный образ жизни. А вот в этом передвигаться можно с большим трудом, — мой палец упёрся огромные юбки на одном из рисунков. — Впрочем, кое в чём вообще невозможно передвигаться. Я же не лошадь, чтобы на меня надели шоры!

Я постучала ногтем по изображению странной конструкции: гибрид чепчика, плавно переходящего в воротник. Впечатление было такое, что на голову нарисованной женщине надели канализационную трубу, к тому же заметно сужавшуюся к концу.

— Что вы можете мне предложить такого, — помолчав с минуту, продолжила я, — чтобы мне было удобно жить, и в то же время служители Единого не пригласили бы меня в обитель покаяния?

— Ну, вот, например, — портниха неуверенно пододвинула вперёд изображение платья.

Обилия кружев и оборок на нём не предполагалось, сам силуэт выглядел довольно строго. Декольте закрывала полупрозрачная вставка под горло, так что, наклонившись, я не рисковала продемонстрировать всем присутствующим свои прелести. Один недостаток — слишком пышная юбка дополнялась длинным шлейфом.

— А теперь представьте себе, что я соберу на этот хвост, если вздумаю пройтись через двор к карете. Или, упаси Единый, зайти на конюшню. А я люблю лошадей, — проворчала я.

— Шлейф можно укоротить…

— Вообще убрать. И половину нижних юбок вместе с ним, — отрезала я, отчаявшись услышать от портнихи разумные предложения.

— Примерно вот так? — едва заметно улыбнулась девушка и перевернула картонку.

На обратной стороне красовалось набросанное от руки то же самое платье, только уже без объёмных излишеств.

— Именно! — обрадовалась я.

— Или так? — осмелела она, переворачивая еще один рисунок.

Мы склонились над столом.

Несколько часов спустя Алина, сложив свои картинки, ушла. Точнее, уехала в город, чтобы собрать вещи и перебраться в замок. Я же, несмотря на разболевшуюся от неудобного положения поясницу, сияла довольной улыбкой. Девушка схватывала мои идеи на лету, легко отказываясь от чрезмерного украшательства в пользу строгих и лаконичных силуэтов.

Кроме того, вместе мы придумали вполне приемлемый костюм для верховой езды. Обыкновенная юбка-брюки, несколько более пышная, чем это привычно для моей прошлой жизни, и длинный шлейф, пристёгивающийся к талии, раз и навсегда должны были решить мою проблему с дамскими сёдлами. В таком наряде я могла спокойно сидеть на лошади и при этом не нарушать правила приличия: юбки не задирались, попу не обтягивали, щиколотки выше положенного не открывали.

Потирая руки, я предвкушала своё скорое преображение. Дорогих тканей в кладовых замка было более чем достаточно. Бегло осмотрев мои запасы, Алина заявила, что здесь хватит на три гардероба и еще останется. Больше не цепляться юбками за каждое архитектурное излишество в коридорах. Не наступать на собственный подол, попытавшись отступить на шаг. Не таскать на плечах многокилограммовые конструкции из ткани и кружев. Только тот, кто, как я, из удобных джинсов и футболок вдруг перепрыгнул в корсет и множество юбок, смог бы понять мою радость. Но поскольку таких в обозримом пространстве не наблюдалось, радовалась я в гордом одиночестве, зато искренне. Даже Леона, которую я несколько часов назад готова была придушить, получила только еще одно китайское предупреждение.

В общем, понятливая портниха обеспечила мне прекрасный вечер. Даже отправляясь обратно в кабинет после ужина, я ещё что-то довольно мурлыкала себе под нос. Ровно до того момента, как обнаружила на рабочем столе три новые почтовые карточки. Местный бомонд горел желанием увидеть новоявленную баронессу.

Алина оказалась настоящей находкой. Она быстро набрала себе среди служанок помошниц, и два дня спустя я уже могла передвигаться по замку, не рискуя ежеминутно снести юбками горящие свечи или грохнутся, запутавшись в собственном подоле. Среди служанок, кстати, нашлись две белошвейки, которые когда-то занимались еще бельём моей матери. С моего разрешения Алина посадила их обучать тонкому искусству шитья молодых девчонок.

Одна Леона осталась недовольна появлением портнихи в замке. Сперва она получила недвусмысленный выговор за саботаж моих приказов. А потом ей пришлось расстаться с частью обязанностей. Присмотревшись к трудолюбивой Алине, я предложила ей остаться в замке насовсем в роли моей кастелянши. Та сперва помялась, а потом призналась, что может переехать только в сопровождении своей престарелой матушки. Решив, что лишний рот среди такого количества народу вряд ли сильно напряжёт мою казну, я дала разрешение и на матушку. Леона заметно злилась, но ключи от бельевой и кладовых с тканями всё же отдала. Надо было видеть её лицо, когда она отцепляла их от огромной связки, которую гордо таскала на поясе с тех пор как изгнали бывшего управляющего.

А ведь до этого ей пришлось ещё раз наступить на горло своему самоуправству. Пожалуй, до сих пор это была моя самая эпичная битва за собственную власть. Дико звучит, ведь сражаться мне пришлось с собственной экономкой. Но вы бы видели эту экономку тогда!

— Ваша светлость! Это решительно невозможно! — грудь Леоны вздымалась в праведном возмущении как кузнечные мехи.

— Почему? — кое-как сдержав рвущийся с языка мат, спросила я. Разговор катился по кругу уже в третий раз.

— Высокородной даме не пристало лично встречаться с… с сапожником! Это дурной тон!