Когда экспедиция возвращалась осенью 1937 года в Москву, вирус, уже в поезде, свалил с ног еще одного из ее участников — заболела энцефалитом лаборантка…

Значит, клещи. Доказано, что они, присасываясь к телу человека, могут внести в кровь вирус энцефалита. Но от кого заражаются сами клещи? От больных людей, как это происходит с малярийными комарами, скажем? Однако же в глухой тайге найдены клещи, пораженные вирусом, которые вряд ли когда соприкасались с человеком. Да, не все тут ясно…

Еще две весны и два лета проработали ученые в тайге. Состав экспедиции расширился. В нее вошли в 1938–1939 годах крупный зоолог академик Евгений Никанорович Павловский, руководивший группой энтомологов и паразитологов, и вирусолог Анатолий Александрович Смородинцев.

Работали с какой-то отчаянностью. Нередко случалось, что кто-нибудь из ученых по доброй воле превращал себя в некое подобие подопытного зверька. Паразитолог А. В. Гуцевич, забравшись подальше в лес, проводил целые дни, сидя на пне и закатав по локоть рукав. Часами подсчитывал Гуцевич, сколько и каких насекомых сядет на его голую руку. Свободной правой рукой он вел записи, а левая лежала неподвижно, вся в кровавых точках, атакуемая таежным гнусом и прочей нечистью.

В 1938 году летом другой паразитолог, Борис Иванович Померанцев, забрел с товарищами далеко в глубь тайги. Смеркалось, стал накрапывать дождик. Решили заночевать в лесу, под каким-то навесом. Когда наутро группа вернулась на базу, то у Померанцева на теле обнаружили в разных местах присосавшихся клещей. Вскоре он заболел. Его отвезли в госпиталь, сделали все возможное, чтобы вылечить. Но он погиб.

На микробиолога Надю Коган и лаборантку Талю Уткину вирус энцефалита попал не на Дальнем Востоке, не в тайге, а в Москве. Клещей тут не было. Но в лаборатории А. А. Смородинцева, где создавали вакцину против энцефалита, хранились сотни пробирок с мозгом белых мышей, зараженных энцефалитом. Малейшая неосторожность, иногда не замеченная, иногда ушедшая из памяти, — и вирус уже вырвался из пробирки на свободу.

Однажды утром Надя Коган проснулась от головной боли. Поставила градусник — температура повышена. Решила, что грипп, и отправилась в лабораторию — работа была крайне спешная, вакцину ждали в тайге десятки тысяч незащищенных от клещей людей. К вечеру жар у Нади усилился. Уложили ее в постель. Оказалось, что не грипп у нее, а энцефалит. Девушка погибла. Через несколько недель заболела Таля Уткина. Соловьев и Чумаков, переболевшие энцефалитом за год до того, дали свою кровь, чтобы приготовить сыворотку для Тали. Надеялись, что антитела, образовавшиеся в крови у переболевших, помогут организму девушки справиться с вирусом. Не помогло, умерла Таля.

Три смерти, три жертвы. Это лишь в одном маленьком отряде ученых. Любой уссурийский хищник казался невинным ягненком в сравнении с этим таежным вирусом. Звери уходят от человека. Клещ, носящий в себе миллиарды вирусных частиц, ищет встречи с человеком, нападает…

Вакцина, при создании которой погибли две московские девушки, была готова к следующему году. Ее получили ранней весной двадцать тысяч человек, работавших в тайге.

Охота за клещом продолжалась три года. Итоги ее расценивают как образец дружного научного сотрудничества ученых разных профессий. Было доказано, что клещи не только переносчики энцефалита, они служат природными хранилищами, резервуарами опаснейшего вируса. Клещи делают своими соучастниками крыс, бурундуков, полевых мышей, зайцев, белок, оленей и домашних животных — лошадей, овец, свиней, коров, собак. Искусанные клещами, они могут стать вирусоносителями, сами не болея.

Конечно же, надо истреблять клещей. Но вряд ли возможно извести весь этот род кровососов. Защищаться от вируса — вот что надежнее. Участникам дальневосточной экспедиции удалось не только выследить вирус на всех его излюбленных пунктах, но и создать против него вакцину. А в последние годы добыты новые сильнодействующие лекарства, которые помогают науке успешно бороться с энцефалитом… Но это лишь в самые последние годы.

Прошло десять лет после памятных событий, разыгравшихся в тайге. Европа восстанавливала разрушения, причиненные гитлеровцами во вторую мировую войну. Мирная жизнь входила в свои права. В это время в Чехословакии, в маленьком городке близ Праги, в местную больницу стали поступать больные, у которых врачи обнаруживали воспаление мозга и мозговых оболочек. Чешские ученые заподозрили энцефалит. Из крови больных и из мозга умерших действительно удалось выделить вирус. Его сличили с вирусом, добытым у клещей, собранных в окрестных лесах. И стало ясно, что в окрестности Праги пожаловал вирус клещевого энцефалита.

В коллекциях пражской вирусологической лаборатории в пробирке хранился вирус русского весенне-летнего энцефалита, того самого, что причинил столько бед на Дальнем Востоке. Тот вирус был сходен с чешским. Чешский вирус послали в Англию, и оттуда сообщили, что он обладает такими же свойствами, как и вирус шотландского энцефалита овец. Сличают вирусы, конечно, не по наружному виду. Просто берут белых мышей и заражают одних вирусом чехословацким, других, скажем, шотландским. Если картина заболевания у тех и других мышей сходна, то значит — вирусы единокровные братья.

С вирусом чешского энцефалита возился талантливый исследователь Франц Галлиа. До войны он в Южной Америке изучал вирус, вызывающий энцефалит у лошадей и почти неопасный для человека. Там Галлиа не соблюдал всех необходимых предосторожностей, и это сходило ему с рук. А тут в Праге все кончилось трагически: Франц Галлиа заразился в лаборатории энцефалитом и погиб…

Приблизительно в те же первые послевоенные годы в нашей стране, под Ленинградом, стали попадать к врачам больные с жалобами на сильные неутихающие головные боли. У некоторых возникала рвота, некоторые страдали сонливостью. Похоже на энцефалит. Но были и отличия. Заболевали нередко целыми семьями, в то время как известно, что вирус атакует лишь того, к кому присосался клещ. Далее. Болезнь, хотя и походила на энцефалит, но протекала, как выражаются медики, доброкачественно. Вирус не оставлял после себя ни параличей, ни глухоты, ни слепоты. Почти все заболевшие выздоравливали. Некоторые врачи решили, что это вовсе не энцефалит, а другое, микробное заболевание. Другие стояли на том, что виновник — вирус энцефалита.