– Именно ему. – Сейлор застегнула рюкзак и бросила мне мой бомбер, который сняла со спинки барного стула. – Ты поедешь кататься верхом.

– Да ты прикалываешься. – Я уставился на нее с курткой в руках. – Зачем мне это делать?

Зачем мне это делать?

Сам не знаю, злили меня или же восхищали ее навыки убеждения. Я благополучно уходил от любых разговоров с матерью и отцом, потому что говорить с ними было отстойно, но с Киллианом я открыто, всерьез ругался. Я не испытывал к нему противоречивых или сложных чувств. Просто желал ему медленной, мучительной смерти. Мою любовь нельзя купить чизстейком или письмом какому-нибудь преподавателю в Гарварде, который брал втридорога за рефераты, которые я мог скачать из интернета.

– Ты не можешь ненавидеть всю свою семью, – заметила Сейлор, надевая куртку. Дождь лил беспрестанно с той первой ночи, когда я ее трахнул. – Тебе нужно обрести союзников, если хочешь выжить, будучи Фитцпатриком. Он станет первым.

– Звучит амбициозно. А еще маловероятно.

– А еще так и будет, – спокойно возразила она, подталкивая меня к двери с неожиданной силой.

– Что ты такое творишь? – оскалился я, упираясь пятками в пол как ребенок.

– Считай это моим прощальным подарком. Я не хочу прощаться, не убедившись, что у тебя есть пара человек, на которых ты можешь положиться. Я решила, что твоя мама и Киллиан – лучший вариант.

– Почему не Эшлинг? – Я пытался увернуться от ее прикосновений и в то же время ущипнуть ее за задницу. Несколько мгновений мы вытанцовывали вокруг друг друга, как пара агрессивных павлинов.

– О, конечно, у тебя есть голос Эшлинг. Но тебе нужна поддержка неопределившихся штатов. Считай Киллиана Вирджинией.

Ставить его имя рядом с чем-то непорочным [62] было бы преступлением, но я оградил ее от своих остроумных комментариев.

Я хотел злиться на нее, но, хоть убейте, не мог. Эта сумасшедшая сучка (и я использовал это выражение ласково) позвонила самому чокнутому ублюдку из всех, кого я знал, и обсудила обстоятельства наших с ним отношений.

– У меня нет рубашки для верховой езды, – процедил я, растягивая время.

– Я так и думала. Киллиан сказал, что одолжит тебе пару, – пропела Сейлор.

Я повернулся к ней лицом, когда она распахнула дверь. Из моей комнаты, отряхивая руки, вышли грузчики.

– Ненавижу тебя. – Я дал им двойные чаевые и попрощался, потому что мог одновременно быть и сволочью, и замечательным человеком.

– Я придумаю, как это пережить. – Она одарила меня улыбкой, которую мне хотелось стереть поцелуем.

– Не будь так уверена. Будет непросто, когда я трахну тебя, вымещая эту ненависть, и оставлю в твоем матрасе дыру в форме твоего тела.

Сейлор снова меня подтолкнула.

– Тогда я искренне надеюсь, что твои друзья будут не прочь поспать на матрасе в форме Сейлор, потому что в таком случае я непременно заберу новую кровать. Удачи и пока! – Дверь захлопнулась перед моим лицом, и мне оставалось только смеяться.

Чтоб тебя, Сейлор!

Килл забрал меня внизу, чтобы отвезти в конный клуб. Всю дорогу я теребил лошадку Дала на шее, а Киллиан язвил по поводу всего, мимо чего мы проезжали: клумбы с увядшими цветами, сломанного дерева на обочине дороги, разбросанного мусора. Ублюдка бесило все. Он умрет в тридцать три от сердечного приступа. Он травил меня такой гнилой аурой, что мне придется на десять лет запереться в индусской святыне на горе в Индии, чтобы избавить от его негатива.

Когда мы приехали, я узнал, что у Киллиана было несколько собственных лошадей. Видимо, катался он не только на мне. Я знал, что в юности Килл тоже играл в поло и делал это лучше, чем я (вставить шокированный смайл), но, когда мы забрались на двух черных арабских коней и поскакали, стало вполне очевидно, что мы оба были опытными наездниками.

Киллиан дал мне шлем, седло и пару сапог. В своем снаряжении он был похож на аристократа восемнадцатого века, и я задумался, нравится ли ему быть идеальным круглые сутки семь дней в неделю. Со стороны это казалось очень утомительным.

Мы выдвинулись к опушке леса. Седло, сделанное из дорогой кожи, которое уже обкатал мой брат, источало землистый запах, наполнивший мои ноздри. Я скучал по верховой езде. По всему лесу были развешаны знаки, предупреждавшие наездников об охотниках (какая ирония). Когда Киллиан покосился на меня, чтобы отметить мою реакцию, я пожал плечами, пришпорил коня и поскакал вперед. Было крайне глупо заезжать далеко в незнакомый лес на новой лошади, но я знал, что мой брат достаточно ответственный, чтобы сохранить жизнь нам обоим.

Килл быстро меня нагнал.

– Ну что, ты все еще играешь роль Огюста Дюпена [63] и придумываешь, как свергнуть Сильвестра?

Ну конечно, он ссылался на персонажа Эдгара Алана По, а не на Шерлока Холмса. Килл всегда умел здорово отличаться от остальных. Наверное, он думал, что у меня сложилось впечатление, будто Огюст Дюпен – какой-то изысканный французский десерт. Я поскакал быстрее, заставляя его попотеть за этот разговор.

– Он что-то затевает, – отрезал я. – Годами будучи говнюком, я стал экспертом в распознавании мерзавцев.