Ш у к р и н и с а. Соболезную вам… Воду где греете? На кухне?

Б а т ы р. Да.

Шукриниса уходит. Входят Ш а д м а н и И с м а и л. Они несут гроб.

Ш а д м а н. Такова жизнь. Крепитесь. О-хо-хо!

И с м а и л. Исмаил пойдет на кладбище. (Уходит, напевая траурную мелодию.)

А х м а д. Голова кружится. Не знаю, что делать.

Ш а д м а н. Не горюй. Поможем. Поскорее сообщи родным и близким. У вас найдется красный плюш для гроба?

Б а т ы р. Найдется. Дядя, идем поищем.

Ахмад и Батыр уходят во внутреннюю комнату. Шукриниса подходит к Шадману.

Ш у к р и н и с а. Вода согрелась.

Ш а д м а н. Пусть придет человек, обмывающий покойников. Пусть воды будет побольше.

Ш у к р и н и с а. Да, да, сейчас. (Уходит.)

Со стороны улицы раздаются звуки пилы. Во двор входят К у р б а н б а й, Н и я з б е к, А н в а р, К а м и л ь, Л а т о ф а т.

Ш а д м а н. Дорогие друзья! Вот неожиданно… Уже Исмаил пошел на кладбище.

К у р б а н б а й. Скорей, скорей!

Ш а д м а н. Он был так себе человек.

Н и я з б е к. И в медицине не очень смыслил…

А н в а р. О карьере только и заботился.

Н и я з б е к. Бюрократ был тот еще.

Ш а д м а н. Поэтому-то у него не было настоящих друзей.

К у р б а н б а й. Вовремя умер, вовремя…

Отвратительный звук пилы. Из внутренней комнаты на террасу выходит радостный М у р а д с новорожденным. Увидев его, Курбанбай, Анвар, Ниязбек, Латофат, Камиль пятятся назад.

О боже!

А н в а р. Что это?

Н и я з б е к. Сон или наяву?

Л а т о ф а т. Вы живы, Мурад Мансурович?

К а м и л ь. Что с тобой, Мурад Мансурович?

Л а т о ф а т. Халида Касымовна тоже жива?

А х м а д (входя). Она родила. Брат принимал роды. Сын.

В с е (Мураду). Поздравляем! Поздравляем!

С улицы входит И с м а и л.

И с м а и л. О боже! Это сон или явь?

К у р б а н б а й. Случилось что-то странное. (Шадману.) Это вы разнесли черную весть?

Ш а д м а н. Я? Нет! (Нервно.) Нет! Нет! Нет! Это Шукриниса раскричалась. Вот я ей!..

Шукриниса убегает на улицу.

К у р б а н б а й (Мураду). Вы будете долго жить.

Н и я з б е к. Очень долго.

К а м и л ь. Мурад Мансурович! Вы — наши крылья.

А н в а р. Без вас мы остались бы сиротами!

Л а т о ф а т. Халида Касымовна — моя верная подруга! Поздравляю вас с новорожденным.

К у р б а н б а й. Это огромная радость…

Ш а д м а н. Мы все отметим ее!

К у р б а н б а й. Я дам банкет!

Н и я з б е к. Я тоже!

К а м и л ь. Я всех вас одарю ценными подарками!

Л а т о ф а т. Я приглашаю вас в театр…

В с е (перебивая). Да здравствует Мурад Мансурович! Да здравствует Халида Касымовна! Да здравствуют Мансуровы!

М у р а д. Вон, вон отсюда!

К у р б а н б а й. Что с вами, Мурад Мансурович?

Исмаил и Шадман выносят гроб на улицу.

М у р а д. Сгинь с глаз моих!

К а м и л ь. Мураджан, успокойтесь!

А н в а р. Мураджан, милый…

М у р а д. Я умер! Меня нет! Вон отсюда!

Курбанбай, Анвар, Латофат, Ниязбек, Камиль исчезают. Мурад уходит в комнату. Батыр играет на гитаре. М у р а д выходит на террасу с сундуком.

Прекрати!

Б а т ы р. Сыграю один раз!

М у р а д. Кому говорят! (Ставит сундук на стол.) Иди спать!

Б а т ы р. Не хочется. Скоро взойдет солнце.

М у р а д (открывает сундук, вынимает толстую тетрадь, перелистывая, читает про себя, вычеркивает, пишет). Исмаил… вычеркну, Курбанбай… вычеркну, навсегда. Шадман тоже… Ниязбек… к черту! Анвар… Подлец! Латофат… притвора! Камиль… Негодяй! С Халилом Джалиловичем все равно мне не связаться. Вычеркну и его. Холматов должен мне… А я кому должен? Пока никому. (Тревожно.) Но почему меня никогда не поздравляет профессор Халил Джалилович? Интересно, чем я обидел его? Может, отказал в каком-нибудь пустяке? Хм, надо проверить! Халил Джалилович не тот человек, с которым можно ссориться! Нет, нет! Завтра мне надо позвонить Салиху Касымовичу, Тешабаю Джураевичу, Хурсанду Кувнаковичу… На завтра этого хватит. (Сундук закрывается.)