Эт’сидиан всё ещё находился в какой-то прострации. Люди снова наполнили улицы, однако не было той атмосферы жизни, которой всегда полнился этот город. Да и над восточным небом нависала какая-то хмарь. Добираясь до места жительства Мэйдона и Карелии, Константин испытывал какую-то подавленность. Ему казалось, что с его родителями всё плохо. Но он боролся с этим чувством, настроившись не делать поспешных выводов, пока не убедится в этом лично. Однако, как и вчера, дверь была заперта на замок. Константин наполнился тревогой, однако Танетайн успокоил его: «Они на работе. Пойдём. Вернёмся сюда вечером» Они так и поступили. Но вот только жуткие мысли не покидали его голову. Сегодня никто не приходил в их лабораторию и не покупал тёмных снадобий юного алхимика. Поэтому они вдвоём только лишь приготовили несколько укрепляющих микстур и всё остальное время разговаривали об этом самом Зорагарлдиуме.

Вечером, как и было оговорено, они снова пришли к дому, где родился Константин, однако на двери снова висел замок. Юноша почувствовал себя очень скверно, однако его друг, желая помочь, пересилил себя и пошёл в соседний дом, чтобы разузнать, что стало с их соседями. Девушка со скорбным выражением лица сказала, что Калерия умерла от чёрной хвори, а Мэйдон ушёл предать её тело огню. Это высказывание просто поразило Константина в самое сердце, от чего он снова почувствовал тот же самый приступ. Но эта девушка предоставила своё жилище для того, чтобы оказать помощь пострадавшему. Его уложили на постель, и Танетайн изготовил простенькое зелье, которое привело юношу в чувства. Да, он выжил, но это известие оставило глубокий шрам на его душе.

Далеко за городом находилось это место. В небольшой впадине вблизи одного из рукавов залива Мирион лежали обугленные скелеты жителей Эт’сидиана, которые пали в тот роковой день. Отличить одного от другого было невозможно. И юный алхимик смотрел на эту кучу костей, понимая, что и его мама была среди них. Он снова начал представлять себя некромантом, который призывает в свою руку бледно-зелёное пламя некромантии, а после низвергает его туда, в эту груду тел. Но некромантия не воскрешает первого попавшегося мертвеца, который лежит на поверхности. Эта сила проникает туда, в самую глубь этого кладбища. Влекомая мыслью молодого адепта, она отыскивает тело Калерии, а после уже проникает внутрь, давая новую жизнь. Скелет матери преобразуется обратно в человек, и она предстаёт перед ним всё такая же молодая и красивая, какой он её и помнил: «Сын, ты пришёл за мной. Я тебе так благодарна. Пожалуйста, прости меня за то, что мы решили не делать из тебя некроманта. Как видно, это была большая ошибка. Мы раскаиваемся в содеянном» - «Ничего страшного, мам. Главное, что я стал им, и теперь у нас нет никаких преград» Стоило этому наваждению рассеяться, как он снова видит эту унылую картину. Он всё такой же простой алхимик. Она всё такая же мёртвая груда костей. Немного простояв так над этим кладбищем, он спросил Танетайна: «Как думаешь, я могу самостоятельно научиться некромантии?» Тот немного помолчал, обдумывая этот вопрос, а далее отвечал: «Мне-то откуда знать? Я ж не один из них. Но, если так подумать, то зачем нужно было возводить чёрную башню, если каждый потенциальный некромант может сам познать свою силу? Стало быть, это дело не из простых» Повисло небольшое молчание, которое разорвал учитель: «Предлагаю возвращаться домой. Стоять здесь – это пустая трата времени» - «Ты иди. Я вернусь позднее» - «Ну уж нет, дружище. Пошли вместе. Я тебя не оставлю тут наедине со всеми эти костями» Тот ничего не ответил, и они ещё какое-то время стояли и смотреть на эту кучу, пока не стемнело окончательно. Танетайн поёжился от холода и заговорил: «Ладно, Константин, погоревали, и хватит. Пойдём» Но юноша молчал, пытаясь взывать к потусторонним силам, чтобы научиться призывать нежить. За это время он испытал всё, начиная простыми приказами, чтобы мёртвый восстал и пошёл за ним, заканчивая тем, что принялся взывать к самому Зораге, чтобы тот даровал ему такую власть. Естественно, все эти монологи происходили у него в голове. Поэтому его учитель думал, что он лишь безмолвно оплакивал свою маму. Когда же ответа не последовало, он потянул его за руку. Но тот отдёрнул её и произнёс: «Иди без меня» - «Да как я оставлю тебя одного? Мало ли что может случиться?» - «Думаешь, один из этих скелетов встанет и убьёт меня?» - «От скелетов не исходит опасности. Они уже мертвы, а потому ничего не смогут сделать тем, кто ещё жив. Есть намного более опасные враги. Например, какие-нибудь бандиты» - «Зорага всех нечестивых убил» - «Ох, Константин, я же говорю, что это лишь россказни. Хворь не выбирает, кого убивать. Она поражает всех подряд. Тот, кто оказался силён физически, выживает. Остальные погибают. Или ты готов поверить, что Калерия была грешна?» Юноше нечего было ответить на это, потому что алхимик был прав. Его мама – самое светлое существо на свете. Она не могла стать настолько закоренелой, что Зорага посчитал её недостойной жизни. Значит, хворь просто убивает без разбору. Немного подумав над этим, он сказал: «Ладно, пошли» И они покинули это унылое место. Идя в свою лабораторию, он задавался лишь одним вопросом: «Куда подевался тогда его отец?» Они ещё раз навестили родительский дом, но, как и раньше, замок на двери висел снаружи. Неужели Мэйдон не выдержал потери жены и свёл счёты с жизнью? Поверить в это юный алхимик никак не мог.

На протяжении трёх толноров Константин приходил к дому своих родителей в разное время, чтобы попытаться застать там своего отца. Но нет. Замок, висевший на двери снаружи, безмолвно свидетельствовал о том, что в доме никого нет. А всякий раз, возвращаясь в лабораторию, он наблюдал то, что восточное небо все эти дни продолжало быть затянуто чёрными тучами. Не может же быть такого, что там до сих пор льёт дождь? Как-то раз он задал этот вопрос Танетайну. А тот отвечал, что понятия не имеет, почему это так. Но поделился другим своим наблюдением – что там как раз находится форт Эн’сутелин.

Учитель рассказал ученику, что эту крепость основал Лехайр, младший сын самого первого вирана, чьего имени он уже не может вспомнить. Но это был очень сильный и здоровый человек. Наверное, какой-нибудь ленгерад, потому что прожил более 150 корлов, из которых правил он 90, если не все 100. За то имена трёх его детей запечатлеть в памяти очень легко, ведь они легли в название столицы – Лордиалех. Первым были Лорингер. Он, как первенец, наследовал трон своего отца и правил этими землями. Сейчас же на престоле сидит его сын. Отец отошёл от дел и благоденствует, полностью вверив управление страной своему отпрыску. Ему уже, наверное, корлов-эдак 150, как и его отцу. Но пока никто не говорит о его смерти. Значит, ещё жив. Второй ребёнок – дочь по имени Диаза. Она занимала место советника Лорингера. А теперь этим занимается и её дочь. Третий же, Лехайр, любил военные походы и основал крепость Эн’сутелин, где обучаются самые суровые бойцы. Целью своей жизни он видел сокрушение крепости Мората, чему посвятил всю свою жизнь. Насколько можно судить, пока что не было совершено ни одного похода. Лахайр только лишь наращивал боевую мощь. Скорее всего, он планировал доверить это дело своему сыну, подготавливая всё к этому. Танетайн поделился, что именно представители этого форта больше всего были заинтересованы в тёмной алхимии Константина. Но со дня Зорагалдиума оттуда перестали приходить покупатели. Наверное, никак не могут оправиться после нашествия духа гибели. Да, старший алхимик не видел в этом ничего подозрительного. Однако его ученик заподозрил, что это пришествие духа гибели было нацелено туда, на форт Эн’сутелин. Так что теперь там восседает новый лич.

Так прошло много времени, более 5 корлов. Родительский дом Константина приобрёл кто-то другой. Интерес к тёмной алхимии резко сократился. Чёрные тучи на востоке, кажется, не просто нависли там, но продолжают расти и начали даже обретать зеленоватый оттенок. Поползли слухи о том, что там поселился новый лич. А ещё Константину начинает открываться эфир, ведь он – ленгерад. Однажды ночью ему не спалось. Он видел во сне какие-то разноцветные всполохи и потоки. Это была какая-то радужная река, состоящая из многообразия всевозможных цветов. Они сплетались и переплетались, двигались постоянно сонаправленно друг другу, но часто меняли направление. Иногда один из потоков вспучивался и разрывался, другой начинал вибрировать и сотрясаться. Третий, наоборот, вытягивался, словно струна. А после пробуждения он стал видеть это всё и наяву. Конечно, это было не так явно, как во сне. Там все эти краски затмевали взгляд. А здесь, в жизни, чтобы разглядеть потоки, ему нужно было присмотреться к ним. Они были везде, пронзали всё пространство и проходили сквозь любые объекты. Однако они терялись на фоне других цветов, которыми изобилует весь этот мир. Поэтому Константин понял, что удобнее всего разглядывать их, смотря в небо. И Танетайн стал часто замечать, как его ученик подолгу смотрит в небосвод. Однажды даже спросил, что он постоянно разглядывает. Но, пока юный ленгерад и сам не понимал, что это, не решался кому-то открыть эти способности. А лишь говорил, что так удобнее размышлять.

И вот, в один из толноров 4 месяца из Лордиалеха в Эт’сидиан прибывает хорошо вооружённое воинство. Многие закованы в глухую латную броню, которая была настолько хорошо наполирована, что слепила отражением солнечного света. Но всё же большинство было не так хорошо обмундировано. И каждый носил на себе герб в виде ворона – гвардии вирана. Местные стражники ходили с гербом обоюдоострого меча, чьё острие смотрит вверх, к подбородку. И стали распространяться слухи о том, что это воинство будет штурмовать Эн’сутелин, потому что на руинах всё-таки поселилась нежить и могущественный лич обитает теперь там. Как только эти слухи дошли до ушей Константина, он тут же изъявил желание вступить в это воинство, чтобы настигнуть чудовище и просить его о благосклонности, чтобы стать его учеником. И вот, он подбегает к стоянке воинов, а сказать ничего не может, потому что не хватает смелости. Все латники важно ходят по этому лагерю, не обращая совершенно никакого внимания на юношу, который задумчиво вглядывался в лица, пытаясь поймать хоть чей-нибудь взгляд в надежде, что ему всё-таки зададут вопрос, что он тут делает, и вот тогда-то он бы и сказал им, что хочет воевать с личом. Но такого не происходило, да и сам он ничего не мог поделать: ни заговорить, ни сделать шаг внутрь, чтобы его остановили и спросили. Поэтому довольно продолжительное время он так и простоял в проходе, а после вернулся в лабораторию.

Воинство пробыло тут довольно продолжительное время. Константин с каждым рассветом приходил к лагерю и подолгу вглядывался туда, желая, чтобы хоть кто-нибудь обратил на него внимание. И это случилось. Однажды его окликнул знакомый голос. И не просто окликнул, а даже назвал по имени. И как же алхимик удивился, когда повстречал своего оцта, который носил герб гвардии вирана. Юноша, конечно же, обрадовался такой встрече. А вот отец оказался на удивление холоден к нему. Слушая их разговоры, любой мог бы вообще подумать, что разговаривают два человека, которые только лишь начинают знакомство. Сын сдерживал радость, отец не скрывал безразличия. И в ходе их беседы Константин выяснил, что после его рождения Мэйдон и Карелия жили не очень хорошо. Муж постоянно чувствовал, что его жена не верна ему. Однако всякий раз списывал это на некую паранойю. Но время шло, и отношения меж ними охладевали. Мэйдон рассказывал, что Калерия больше не испытывала к нему былой страсти. Он долгое время не мог понять, почему это так. И, не выдержав больше такой атмосферы, он решил во всём разобраться. И оказался прав. Мама Константина, которую он считал самым чистым и праведным человеком на свете, оказалась предательницей. Мэйдон говорит, что эта правда просто перечеркнула всю его жизнь. Он впал в отчаянье и долгое время пробыл словно в кошмарном сне. Мимо пролетали толноры, а за ними следом – и корлы. И его жизнь увядала. Рядом с ним жила какая-то девушка, какая-то незнакомка, которую, как оказалось, он совсем не знал. И только лишь Зорагалдиум исправил всё. Калерия серьёзно заболела, и он принялся ухаживать за ней. Но до самого последнего вздоха она ни разу не попросила прощение за то, что изменяла ему с другим. После смерти он вынес её тело и аккуратно положил на том самом кладбище, а после стоял и смотрел, как они все сгорают. Пока этот костёр полыхал, к нему подошёл один из стражников, чтобы просто поговорить обо всём этом. И так, слово за словом, они перешли на тему военной службы, и отец Константина принял приглашение в гвардию вирана. Суран Эт’сидиана написал особое распоряжение вирану и отправил его с Мэйдоном и другими мужчинами, которые тоже потеряли своих близких в Зорагалдиуме и находились в поисках своего предназначения. Все кандидатуры были одобрены, и в течение 5 корлов проходило их обучение. И вот теперь они посланы сюда, в Эт’сидиан, чтобы одолеть лича, что засел в Эн’сутелине. После этого рассказа оба молчали: отцу было нечего сказать, сыну было о чём подумать. И первое, что он ответил, были такие слова: «И всё-таки Зорага избирает себе жертвы» - «О чём ты?» - «Зорагалдиум назван так в честь Зораги, духа гибели. В этот день он пролетает над миром, чтобы уничтожить одного нечестивого человека. Но его присутствие сопровождается чёрной хворью, которой заражаются все, однако выживают только лишь те, кто не погрязли в каких-то грехах. А если мама, как ты говоришь…» Он не дал ему договорить: «Ты веришь в эти бредни? Тебе уже пора повзрослеть. Никакого духа гибели нет. Просто очередная болезнь дала о себе знать» Это выражение удивило Константина, ведь его отец сам был беженцем из Талиты, деревни, наводнённой всякими страшилищами. А теперь он выказывает такую недальновидность. Что ж, во всяком случае, всё это показало Константину, что размышлять с ним о некромантии и об эфире не стоит, а потому, чуть помолчав, он сказал, что хочет присоединиться к ним. Он ожидал какой угодно реакции: удивления, вопроса или протеста, но никак не то, что он позовёт его к командиру, чтобы тот принял решение о нём.