Но Маджи швырнула ему в лицо какую-то совсем короткую английскую фразу и взяла меня под руку.

— Тебе не слишком больно, Митья?

— Чепуха. Я же всё-таки боксер. Без оружия они бы и минуты не продержались. Приемов не знают!

У меня саднило колено, боль копошилась в паху, и кровоточило ухо. Но ведь это я вырвал Маргарет из грязных лап бандитов. Я гордо задрал голову и хотел было сказать ей, что и трех клешников разбросал бы как младенцев, и что классный боксер всегда опережает ударом, и что… Но вовремя вспомнил, что сам я беспомощно вжал голову в плечи, дожидаясь смертельного удара кастетом, и только отвага Маргарет, ее нежные тоненькие пальцы спасли мою жизнь.

— Если бы не ты, мне бы пришел каюк. Он бы мне обязательно череп проломил. Ты такая смелая!

— Каюк? Я этого не понимаю… Я совсем не смелая, Митья. Повисла на его руке, как обезьяна. А ты вскочил и… бац… бац… Всё! Джек Дэмпси! — Она подняла мою руку, как это делают рефери на ринге.

А Морис шел шагах в трех позади и уныло молчал.

В субботу утром я позвонил в справочное бюро Казанского вокзала и узнал расписание пригородных поездов. Самым удобным показался мне поезд, отходивший в шесть часов двадцать минут. Езды немного более часа, а там, если идти не по проселочной дороге, а тропинкой, — еще минут десять — двенадцать, и, значит, мы будет в лагере по крайней мере за час до костра и можно будет поужинать и осмотреться.

Мы с Маргарет условились, что встретимся ровно в шесть у вокзального киоска; кто раньше придет, тот и купит билеты на всех.

Приехал я на вокзал задолго до назначенного срока, купил три билета и стал кружить вокруг киоска, как ученый кот на цепи. Место было очень удобным: я мог обозревать всю вокзальную площадь, а напротив, чуть наискосок, на фасаде Октябрьского вокзала находились часы, и большая стрелка нет-нет да и падала вниз, словно кто-то невидимый ударял ее под колени. В кармане у меня лежал совершенно новый красный галстук, который я купил в магазине «Молодая гвардия» на Большой Дмитровке. Этот галстук я должен был вручить Морису, хотя после того случая в Сокольниках мне и глядеть-то на него было противно.

Без пяти минут шесть мне показалось, что минутная стрелка навсегда повисла на одном месте, в шесть она, напротив, точно взбесилась и рухнула вниз как подкошенная, а еще через пять минут я понял, что Маргарет не придет, поездка не состоится и вообще всё пошло к чертовой матери.

Я выкурил три папиросы подряд, во рту стало горько и сухо, и я беспрерывно крутил головой так, что даже заболела шея. Потом я начал отсчитывать секунды, стараясь не слишком торопиться, на семьдесят третьей увидел Маргарет.

Она вышла из-под моста и быстро переходила площадь, пренебрегая правилами уличного движения. В белой кофточке с короткими рукавами, в алом галстуке, концы которого ветер забрасывал ей на плечи, и в красненьких сандалиях на стройных загорелых ногах. Через руку перекинута курточка из светло-коричневого вельвета, под мышкой потертый портфель из грубой кожи.

Пока она меня не заметила, я успел рассмотреть ее лицо. Оно было напряженным и замкнутым, как у пловца, бросающегося в воду с очень крутого берега или с вышки. И тут я вдруг сообразил, что Маргарет идет одна, а толстого Мориса, как ни приглядывайся, нет, нет и нет. Но я даже не успел удивиться и обрадоваться, потому что Маргарет увидела меня, махнула рукой и улыбнулась.

— А я уж боялся…

— Прости, Тмитрий… Я не хотела… Пожалуйста…

Она чуть задыхалась, и концы галстука вздрагивали на ее груди.

— Ничего, еще девять минут. Мы успеем.

— Тогда давай побежим. — И Маргарет схватила меня за руку.

— Постой… А где же Морис? Нам надо…

— Надо успеть на поезд, — перебила Маргарет. — Морис не хотел… не мог поехать.

И мы побежали, держась за руки и смущенно переглядываясь.

Поезд терпеливо дожидался нас. Когда мы подбежали к зеленому вагону (все окна его были открыты, и в них виднелись лица разомлевших от духоты дачников), паровоз зашипел, как удав, и выбросил тугую струю пара. Мы забрались в тамбур, но так и не смогли пробиться в вагон, — он был битком набит.

— Ничего, — сказал я. — Постоим здесь. Только окно надо открыть.

Окно долго не хотело открываться, что-то там заело, и Маргарет стала мне помогать. Тут я поднажал, рама со скрипом поползла вниз, в лицо нам хлынул воздух теплого летнего вечера и крепкий запах тлеющего угля.

— Вот какая я сильная! — похвасталась Маргарет.

— Ага, — сказал я. — Но всё же дай мне твой портфель, И зачем он тебе понадобился?

Портфель оказался довольно тяжелым, и толстая его кожа топорщилась какими-то неровными выпуклостями.

— Коллекция минералов?

Мое предположение ужасно рассмешило Маргарет. Лишь вдоволь нахохотавшись, она сказала:

— Очень недогадливый человек. Я приготовила бутерброды и купила немного очень хороших яблок. Вот!

— Но тут же на целую роту… Ну да, понял, ты же рассчитывала на аппетит Мориса.

Маргарет посмотрела на меня искоса:

— Почему Морис? Я приготовила еду только для двоих.

Поезд дернулся раз, другой, Маргарет ткнулась носом мне в плечо, и наше сказочное путешествие началось.