— Господа, — напомнил я, — пять минут подходят к концу.

Вариться в этом дальше я не намерен.

— Давайте не будем усугублять, — миролюбиво заговорил председатель, — это лишь обсуждение, и нам важно ваше мнение.

Можно подумать, кто-то верил, что я соглашусь. Конечно, вводите мне квоту — я в восторге! Просто хотели посмотреть, чем я смогу вас напугать — и, судя по всему, вас проняло. Некоторые вон аж вспотели насквозь, будто уже мысленно пережили банкротство.

Сразу после состоялось голосование, и большинством голосов квоту нам не ввели, признав мои права на членство в этом враз ставшем дружественным Союзе. Уже перед самым выходом из зала нас с Савелием перехватил председатель и пригласил вечером на именины своей супруги — видимо, чтобы окончательно замять конфликт.

— Константин Григорьевич, — говорил он, — будем рады, если почтите нас своим присутствием. Приходите, поближе со всеми познакомитесь. Мы там, конечно, все постарше, но у нас будут и молодые девушки. Не заскучаете…

Разумеется, я согласился. Мероприятие было скорее имиджевым, чем реально стоящим, но, чтобы обойтись без подобных сюрпризов в будущем, стоило сходить и показать себя — чтобы каждый запомнил, что с новым мессиром Павловским связываться в подобных вопросах не стоит так же, как и с прежним.

Отражение в зеркале было довольно сдержанным, но Нику Люберецкую оно устраивало. Светлые волосы в строгом пучке, черное платье без выреза и жемчужная нить — вполне подходящий вид для унылого вечера, куда она должна пойти, но не потому что ей туда надо, а потому что он этого хотел.

Дверной звонок разнесся по квартире так внезапно, что девушка вздрогнула — она всегда пугалась резких звуков. Под непрекращающуюся трель Ника выдохнула, подхватила помаду и начала спокойно красить губы. Звонок еще немного поистерил, затем в замке хлестко провернулся ключ, в квартире раздался сердитый топот, и дверь в ее спальню со скрипом распахнулась.

— Почему не открываешь, когда я звоню? — проворчало с порога мелкое ничтожество, которое обожало, когда его называли хозяин.

Даже труппу в театре так заставлял себя называть.

— А я и это тебе должна? — бросила балерина, не оборачиваясь.

В зеркале она поймала его взгляд, с досадой осмотревший ее.

— Что ты на себя надела?

— Пару тысяч твоих рублей, — с деланным равнодушием отозвалась она.

Сорвавшись с места, хозяин подошел к ней и, схватив за локоть, порывисто развернул. В лицо мгновенно ударило хмельной горечью, и Ника поморщилась. Опять пьян, в последние время он часто пьет. Но так даже легче — удавалось хоть немного выдохнуть, не чувствуя, как он висит над душой. Она сама усмехнулась от того, как нелепо это звучит.

— Где вообще косметика? — процедил новоиспеченный супруг. — Выглядишь как труп!

Сравнение вызвало лишь еще одну усмешку.

— Смешно тебе? — зло прищурился он. — Я туда везу не монашку! Переодевайся!

Впившиеся в локоть пальцы грубо толкнули ее к полке в шкафу, где было полно дорогих вещей, ни одну из которых она бы не купила сама и ни одну из которых она бы сама не надела. У этого гардероба не было хозяйки, только хозяин. Так что она и пальцем не собиралась к этому притрагиваться.

— Где то платье с кружевом? — буркнул он и начал перебирать все эти тряпки за нее. — Ты что, выбросила его? Мой подарок?

Самое смешное, что до сих пор этот подонок надеялся на какую-то взаимность. После того, что он с ней сделал?

— А вот, — гость по-хозяйски вытянул одну из вешалок в дальнем углу и бросил ей в руки, — надевай! И если там вдруг будет Павловский…

— Боишься его? — перебила Ника.

Пьяный взгляд вдруг резко протрезвел.

— От Павловского держаться подальше, — отчеканил мужчина. — А с тем, кто подойдет, поговорить. Это важный для меня человек.

— Просто поговорить?

— Я не прошу большего.

— Пока что. Какой образцовый супруг, — с сарказмом бросила она.

Его вновь помутневший взгляд ударил наотмашь. Но бил он только глазами — руками не трогал, боясь испортить так дорого доставшуюся ему красоту. Балерина снова усмехнулась прямо ему в лицо.

— Не испытывай мое терпение хоть сегодня, — процедил он. — Если не наденешь сама, заставлю! — и, по-хозяйски хлопнув дверью, вышел в соседнюю комнату.

Усмешка сбежала с губ, и, хмурясь, Ника взглянула на выбранный им наряд. Алая тряпка казалась невесомой и полупрозрачной. Лучше бы Павловского там и правда не было — потому что если он увидит ее в этом платье, не оставалось сомнений, что он подумает. В этом платье она выглядела как шлюха, а ей не нравилось так выглядеть — и еще больше ей не нравилось, когда о ней так думают.

— У меня планы поинтереснее, — заявил Глеб, узнав, куда я собираюсь вечером. — Смотри!

Такое чувство, что у него для каждого дня недели был номер какой-то девицы в телефоне — этакая скорая сексуальная помощь на случай крайней нужды. Но сегодня он превзошел даже сам себя. «Самые горячие киски столицы,» — прочитал я надпись на листовке, которую он вытянул из кармана — потрепанную и мятую, будто оторвал от столба. Снизу был напечатан адрес клуба где-то на самой окраине — проще говоря, в дыре. Стоило ли уезжать из одной дыры, чтобы шляться по другим?