Официант приносит горячий шашлык и овощи. Ставит на стол бутылку вина, но Данил говорит, что сам наполнит мой бокал и мы вскоре остаёмся одни в беседке.

Зажав бокал с красным вином между двух ладоней, смотрю на Потоцкого. Спокойный как удав, Данил достаёт из кармана брюк связку ключей и передаёт мне.

– Переезжай ко мне.

Хлопая ресницами, смотрю на ключи. Не могу поверить в то, что только что услышала.

– Насть, я тут подумал, что чаще видеться у нас не получается и как вариант мы можем жить вместе, если ты не против, конечно.

– Ты сейчас серьёзно, Дань?

– Очень серьёзно. С ответом я тебя не тороплю. Ключи от моей квартиры у тебя есть. Приходи, когда поймёшь, что тебе это нужно.

Телефонные звонки посреди ночи всегда тревожные. Я не люблю, когда меня будят какой-то ерундой – типа оповещения в "Фейсбуке" или что кто-то из контактов теперь в "Телеграмме", поэтому на смартфоне установлен режим "не беспокоить", который включается каждый день в полночь.

Но сегодня ночью спокойно спать не суждено – настойчивый стук в дверь, будто её кто-то намеревается выбить, вырывает из царства Морфея. Я не сразу понимаю: наяву этот стук или всё же часть моего сна.

Сонная бреду по тёмной квартире. Замерев напротив двери, не спешу открывать – ну мало что могло случиться, вдруг какой-то сосед на пьяную голову перепутал квартиру (были уже прецеденты).

– Кто? – охрипшим ото сна голосом.

– Насть, это Лида.

Лида? Что за нафиг?

Открыв дверь, впускаю Лиду в квартиру. Щёлкаю выключателем в коридоре и щурюсь, ослепнув на какой-то миг от яркого света лампы.

Лида выглядит взволнованно, дышит часто и тяжело, словно бежала по ступенькам не один этаж.

– Лид, случилось что?

– У тебя почему телефон отключён? Мне на телефон пришла пожарная тревога – сработала сигнализация.

Я туго соображаю. Тревога. На телефон. Пожарная сигнализация.

Что-о-о?

– Студия… – губы немеют, крупная дрожь по телу.

Лида встряхивает меня, схватив за плечи:

– Насть, собирайся! Ну скорей же! Я с папой приехала на машине, он ждёт под подъездом.

– Да. Да… Собираюсь.

Ещё до конца не осознавая, что это впервые за весь год, когда сработала пожарная сигнализация, я бреду в комнату. Включаю свет, открываю шкаф: джинсы, майка. Одеваюсь на автомате. Это потом я пойму, что это была защитная реакция психики – отрицание.

Через пять минут мы с Лидой уже сидим в авто её отца. Я сумбурно соображаю, что буду делать, когда машина приедет на Химиков. Отрешённо смотрю в окно на ночной город, а перед глазами всё мелькает кружочками, как эффект боке на фотографии.

Машина тормозит в десятке метров от фотостудии, а я уже готова выпрыгнуть на ходу – огромную пожарную машину я увидела издалека, как и столб дыма.

Господи…

Открыв в машине заднюю дверцу, я сразу срываюсь на бег. А там всё огнём полыхает, глаза щиплет от едкого дыма. Но я не хочу верить, что моё детище… моё самое дорогое, нет.

– Девушка, вы куда? Туда нельзя, – кто-то хватает за руку, но я умудряюсь вырваться и снова бегу, перепрыгиваю через пожарный шланг.

Уже у самого входа в студию я понимаю, что языки пламени слишком большие – не пройти, да и не дают мне этого сделать. Один из пожарников блокирует вход. Кричит на меня, рьяно размахивая руками. Но разве я сейчас в состоянии его слышать?

***

За окном ещё темно, а я уже в кизяках. Сижу на чужом диване в чужой кухне и убиваюсь в хлам. Лида привезла меня к себе домой, а я и не сопротивлялась, пребывая в таком состоянии “вот-вот на грани”.

– Пап, иди спать. Я с Настей посижу, – говорит Лида, а я отрываю взгляд от пустой рюмки и смотрю на отца Лиды, натянуто ему улыбаюсь.

– У вас хорошая дочь, Владимир. Гордитесь.

Мужчина кивает и молча покидает кухню. И я вдруг понимаю, что создаю проблемы чужим людям: нажралась тут как свинья, сижу и наматываю сопли на кулак.

– Лид, я поеду.

– Да куда ты поедешь, Настя? Оставайся.

– Нет, поеду, – увидев нахмуренный лоб Лиды, добавляю: – Да не волнуйся ты так. Что со мной станется? Вешаться я точно не собираюсь. Подумаешь… Всего лишь сгорела моя мечта, моя фотостудия.

Поток слёз брызжет из глаз. Кажется, так много как последние два часа, я никогда не плакала. Да что там плакала? Сука! Мне никогда так не было больно. Даже на свадьбе Потоцких я не ощущала себя таким ничтожеством.

– Я боюсь тебя отпускать одну.