Шрифт:
— Остаётся «Русалка». — Семёнов с нежностью погладил приёмник. — Потерпи, подружка, скоро тоже погреешься.
— Твой-то приёмник где? — спохватился Гаранин. — Послушаем, как в Мирном люди живут, — в порядке культурного отдыха?
Семёнов принёс из холла чемодан, достал небольшой приёмник на батарейном питании и настроился на Мирный. Пошла морзянка.
— С Беловым работают. — Семёнов прислушался и предупредительно поднял руку. — Тише…
Он замолчал и прильнул к приёмнику.
— В Мирном начинается пурга. Видимость резко ухудшилась…
— Ну? — Гаранин придвинулся.
— На Молодёжной второй день метёт, видимость ноль, — не отрываясь от приёмника, расшифровывал морзянку Семёнов. — Белова может принять австралийская станция Моусон… Это запасной вариант… Белов решил пробиваться в Мирный…
— Идут, выключай, — сказал Гаранин. — Ребятам пока рассказывать на стоит.
Семёнов выключил приёмник. Из кают-компании послышались голоса.
— На место, «Русалочка». — Семёнов с натугой вытащил блок рабочих каскадов.
В радиорубку быстро вошли Бармин и Дугин. Они тяжело дышали. Дугин сдвинул подшлемник на подбородок, снял рукавицы, сгрёб со стола иней и протёр сухие губы.
— Что случилось? — спросил Семёнов, сдерживая неожиданно возникшее чувство тревоги.
— Беда, Николаич, — выдохнул Дугин.
— Филатов? — Семёнов похолодел. — Где он?
— В порядке Веня, — успокоил Бармин. — Дизеля…
— Что дизеля?
— Разморожены. — Голос Дугина дрогнул. — Беда, Николаич…
— Фу ты, напугал. — Семёнов улыбнулся, быстро взглянул на Гаранина. — Пошли, Андрей.
В ловушке
Дугин сказал правду: оба дизеля вышли из строя. Это была катастрофа — без дизелей на Востоке делать нечего. Дизель-генератор даёт электроэнергию и тепло, в которых Восток нуждается больше, чем любое другое жильё на свете. Без электричества безмолвна рация, гаснут экраны локаторов, бесполезной рухлядью становится научное оборудование. Ну, а без тепла на Востоке можно продержаться недолго: в полярную ночь — не больше часа, в полярный день — несколько суток. А потом лютый холод скуёт, свалит, убьёт всё живое.
Нет дизелей — прощай, Восток!
Все эти мысли мелькали в голове Семёнова, когда он осматривал следы катастрофы. Две тоненькие, еле заметные трещины, а превратили оба дизеля в груду никому не нужного металлического лома. На первом треснула головка блока цилиндров, на втором — корпус.
Оба в утиль!
Не слили воду из системы охлаждения? Кто консервировал дизели в прошлом году? Лихачёв был механиком!.. Нет, быть такого не может, чтобы Степан Лихачёв не слил воду. Наверняка дело в другом: просто образовалась воздушная пробка, и часть воды не вышла из системы… Да ещё конденсат… вот и получилось скопление влаги… Да, наверное, так, только так. А зимой, когда морозы перевалили за восемьдесят, эта беспризорная, обманом оставшаяся вода и разорвала стальные тела дизелей.
Всё. Нет дизелей — прощай, Восток!
Семёнов крепко сжал челюсти, чтобы не застонать. «Ты мне станцию оживи, чтобы задышала и запела…» — напутствовал Свешников. Оживил! Веруню обидел, Андрея, ребят сорвал, потащил на край света — для чего? Два самолёта, двадцать человек лётчиков и механиков «Обь» доставила за пятнадцать тысяч километров — зачем?
Доложить о том, что из-за двух никчёмных трещин наука ещё на год останется без Востока!
— Садись, братва, закуривай, — услышал Семёнов голос Филатова. — Отзимовали.
В этих словах были насмешка и вызов. Что ж, справедливое, хотя и жестокое обвинение. Банкрот остаётся банкротом, вне зависимости от причин, которые привели его к разорению. Победителя не судят, проигравшего презирают — таков суровый закон жизни. О том, что дизели разморожены, он, Семёнов, знать не мог. Но в том, что станция Восток не оживёт, виновен будет он и больше никто. И по большому счёту это правильно.
Семёнов обернулся. Люди молчали, лишь Гаранин взглядом своим говорил, умолял: «Думай, Сергей, думай. Я, к сожалению, в этих игрушках не понимаю, думай за нас обоих!»
— Что предлагаешь, Женя? — спросил Семёнов.
— Не знаю, Сергей Николаич.
— Ты, Филатов?
— Вызывать обратно самолёт и лететь в Мирный за новыми дизелями! — выпалил Филатов.
Семёнов снова склонился к дизелям. Вспомнил забавную присказку Георгия Степаныча: «Не тушуйтесь, ребятки, у меня есть сорок тысяч американских способов выхода из любого положения!» И находил! Но перед этими жалкими трещинками и сам Степаныч спасовал бы. Ничем их не заклеишь, не замажешь, даже сварка — будь у них сварочный аппарат — здесь бесполезна.