— Не знаю.

— Таки не крути мне фаберже!

— Не знаю, — стоял на своем Андрей.

Мотя состроил скорбную гримасу. Воздел руки к потолку подвала, вздохнул.

— Как хочешь, — не поверил Андрею. — Я их убедил, шо ты просто ее купил. Купил, попользовал и оставил, — Мотя выделил последнее слово, выдержал вескую паузу. — Тебе таки сильно повезло, шо ты за нее заплатил деньгами, а не спасибом! Иначе сейчас бы Моте уже пришлось тратить кровные сбережения на объявление в газету!

Старик замолчал, Андрей его не торопил.

— Если вдруг ее встретишь, намекни девочке, шо ей бы лучше уехать. Месяц, а то и два, шобы она с нами по одной Москве не ходила. Айратов мужчина горячий. Он, конечно, так же быстро и остывает. Но сейчас ей лучше тут не отсвечивать. Совсем. И да, — Мотя укоризненно посмотрел на Андрея. — Не дай бог она попадет хоть на одну камеру. Айратову принесут ее фотографический фейс на блюдечке! А теперь напряги голову, не ту, которой думал, а верхнюю, и представь, шо будет, если ее заметят на возле твоего дома. Да ты не про себя думай! Ты думай про Мотю! Мотя же сказал важным людям, шо ты ни при чем! — Мотя сцепил руки, показывая, что он в одной с Андреем связке.

— Понял, — кивнул старику.

— Убери ее из города. Или спрячь так, чтобы нигде не засветилась, — тон у хозяина изменился. Стал сухой, твердый. Никаких больше игр в «верю — не верю».

— Спасибо, Мотя, — встал, чтобы уйти.

— Я таки еще не кончил, — старый еврей повысил голос. Андрей снова сел.

Мотя выдержал паузу, потом заговорщически посмотрел на Андрея:

— У нее шо, пизда поперек?

Андрей закрыл глаза, выругался. Задрал подбородок:

— Не знаю, не проверял, — ответил он с вызовом.

Мотя зашелся лающим смехом старого курильщика:

— Вот это я в тебе люблю! Мужик! Настоящий мужик! Тетки под тебя в очередь записываются!

— Могу идти?

— Объясни, зачем забрал.

Помолчал, прикидывая, что сказать хозяину. Как объяснить человеку, управляющему борделем, что девочка не хотела идти в приват?

— Мотя, она танцовщица. Не проститутка. А они ее продали. Как вещь.

Одессит хрипло кашлянул.

— Да… в нашем деле встречаются беспредельщики, — протянул он грустно. И тут же сменил тон на удивленно-веселый: — Хотя я таки не понимаю, зачем?! Создай вам нормальные условия, так вы с радостью впахиваете и мой процент мне сами приносите! Таки я прав?

Андрей криво улыбнулся:

— Прав. Но мы тут все добровольно, Мотя. А ее опустить насильно хотели.

— Я понял тебя, мальчик, — взмахнул рукой еврей. — Понял… Поц ты, конечно. Но я в твоем возрасте поступил бы так же. Если еще и хорошенькая, а надо думать, — хитро подмигнул Андрею, — хорошенькая.

Андрей не стал это комментировать, а Мотя откашлялся и добавил:

— Я посмотрю за Айратовым. Как успокоится — дам знать. Танцовщицей она, конечно, не скоро пойдет. Никто ее после такого шума не возьмет. Если возьмут, то только чтобы ему сдать. Но можно же работать и днем. Вон, хоть в вашем зале.

Все в конторе знали, что их любимый зал — одна из Мотиных инвестиций. Старик отвернулся от Андрея, махнул рукой, давая понять, что тот может идти. Андрюха встал:

— Спасибо, — постоял пару секунд. — За все спасибо!

— Иди, мальчик. Ты умеешь добро помнить. Я знаю.

Андрей кивнул и вышел на улицу.

Черт, все намного хуже, чем он думал. Хорошо, что ее симку сбросили. Выдохнул, выпустив большое облако пара. Как ей сказать, чтобы сидела и не дергалась? Нахмурился, пошел к метро. Сегодняшний вечер он проведет дома, попробует поговорить.

***

Андрей возвращался домой чуть раньше основного потока. В метро еще было пусто. Сел в вагон, воткнул в наушники, включил плеер, но, кажется, музыки не слышал. По-хорошему, ей бы уехать, но все внутри него этому сопротивлялось. Эгоист, долбанный эгоист, нафига ты ее около себя держишь?!

Вдохнул, выдохнул. Если она согласится, завтра же отправится к матери.

Достал телефон, повертел в руках, даже открыл чат с ней. Нет. Такие вещи лучше обсуждать лично. Вместо того, что было на уме, написал: «Скоро буду дома. Что-нибудь купить нужно?» В ответ почти сразу появилось «Нет» и смайлик. Улыбнулся экрану смартфона, сделал погромче музыку. Через две станции выходить.

Зашел в коридор, стряхивая с себя уличную мерзость. В квартире стало как-то по-другому. Вроде и его же жилье, и все на своих местах, но… То, что называют высоким словом «атмосфера». И это не об ароматах с кухни, хотя они тоже радовали.

Иришка вынырнула ему навстречу, облизывая деревянную лопатку.

— М! Привет! Я ужин погрела.

Улыбнулся ей:

— Спасибо, кукла.

— Какая я тебе кукла? — возмутилась.

— Я же не сказал, что моя! — широко раскрыл глаза, выставил руки ладонями вперед, защищаясь. — Если не нравится — не буду так звать.