Отец неслышно подошел к окну, встал рядом, посмотрел на красоту вместе со мной. Когда зрелище подошло к концу, он спросил:

— Что мы сделали не так? В чем мы с Региной ошиблись?

Рядом с Гоином у меня всегда недоставало храбрости дерзить. Помимо прочих пугающих особенностей, у него есть такая: он умеет парализовать взглядом, если ему что-то не нравится. А ему не нравится, когда я несерьезно пытаюсь отвечать на серьезные вопросы. Поэтому я ответил серьезно:

— Наверняка вы и ошиблись в чем-то, но в том, что я совершил, вашей вины нет. Я осознавал, что делаю.

Мы так же смотрели в окно, хотя за ним уже не было ничего красивого, вообще ничего не было, кроме холодной пустоты космоса.

— Прости меня, отец, — выговорил я с трудом: слова извинений всегда даются непросто. — Прости, что не желал вас слушать, что подвел тебя, Энгор… Слава свалилась на меня слишком рано, я не смог с ней совладать, она меня ослепила. Я до сих пор переживаю о смерти Нальво… о других смертях. Я тогда испугался, бросил все, всех. Я жалею, что так получилось. Жалею, что потерял Энгор. Но больше всего жалею, что обидел мать. Когда она пыталась до меня достучаться, я скалился, как придурок, и отшучивался. Она ведь и на Хесс прилетала… но я тогда не понимал. Не хотел извиняться.

Гоин довольно долго молчал. Затем сказал:

— Значит, ты о многом жалеешь… Но жалеешь ли о том, что произошло на Хессе? Они бы не осмелились поставить тебе постоянный блок, Григо. Ты сам это сделал с собой.

— Да.

— Зачем?

— Это было нужно мне. Серьезная встряска… Наказание.

— Это была ошибка. Роковая ошибка, — отчеканил Гоин, и мне показалось, что космический холод проник на корабль и объял меня — до того мощным по силе воздействия является голос отца. — Ты жалеешь о своих промахах? Ты горюешь о Нальво? Тогда надо было поступить иначе. Надо было вернуться к тренировкам, изучить себя, выработать безопасную методику. Надо было работать с собой. То, что сделал ты — это слабость.

— Я об этом не жалею, — твердо сказал я, и посмотрел на отца.

Он лишь чуть выше приподнял подбородок, продолжая вглядываться в мрак за окном.

— Я хочу, чтобы Союз знал, что даже такие звезды, как я, несут ответственность за свои промахи. Я хочу начать жизнь заново. Хочу стать лучше, чем был.

— Что же так повлияло на тебя? Неужели трудовые планеты и правда перевоспитывают? — ирония и холод в голосе отца сплелись воедино и жалили вполне осязаемо.

— Тана. На меня повлияла Тана…

Гоин посмотрел на меня испытующе, с подозрением, и спросил:

— Кто это?

О Тане я мог рассказывать долго, но взгляд отца, его тон, общая холодность нашего разговора лишили меня всякого желания что-то объяснять. Да и вопрос так прост, что ответ просится такой же простой, понятный.

— Девушка, которую люблю, — ответил я. Произнести это оказалось не так сложно, как признать…

И снова молчание… которое нарушил полузадушенный смех. Я с удивлением воззрился на смеющегося отца. Не то, чтобы это редкое зрелище, просто слишком резок был переход от строгой сдержанности до смеха.

— Девушка, — проговорил он сквозь смех, — девушка!

— Тебе смешно? — на этот раз холодом разил я.

— Просто я кое-что вспомнил, — выдохнул Гоин, утирая выступившие слезы. — На пике могущества со мной тоже случилась девушка и внезапное перевоспитание. Следуешь моему сценарию, Григо… Так кто эта загадочная Тана? — весело спросил он. — Хочется на нее посмотреть.

— Предупреждаю: она не любит центавриан.

— О, Звезды. Моя дорогая супруга и твоя мать тоже не любит центавриан. Какое это имеет значение?

Я усмехнулся. До сих пор мама иногда восклицает: «Проклятые центы»! Но это не делает их с отцом брак менее крепким.

— Идем выпьем, Григо, заодно ты расскажешь мне, как тебе жилось на Хессе, — произнес отец, обнимая меня за плечо одной рукой. Холод растаял в его голосе, и теперь я ощущал только поддержку и защиту. На душе стало легко. Может, я и ошибся, решившись на блок эо, но я точно не ошибся, выбрав Тану.

Но выберет ли она меня?

Тана

Мы договорились встретиться с Региной вечером; она должна была забрать меня из отеля и доставить в бюро связи. Сеансы ГСПИ-связи, то есть связи с передачей голоса и созданием голографического изображения собеседника, нужно было заказывать заранее, и стоили они дорого. Я оделась тщательнее, чем обычно, теплее, и потому вспотела, ожидая Регину в лобби. Десять минут, двадцать… Госпожа Малейв не очень пунктуальна, но никогда не опаздывает больше, чем на полчаса. Где же она? Мы так опоздаем на сеанс!