А вот апранку не впустил, хотя к кару мы подошли одновременно.

— Опоздала! — гавкнул он злобно. — За тобой кар вернется через полчаса! Я вас научу дисциплине, насекомые!

Я замерла и, прежде чем он успел что-то сказать, спрыгнула с подножки на землю и встала рядом с наказанной.

Лицо надзирателя вытянулось.

— Это что еще?

— За опоздавшими кар вернется через полчаса, — спокойно проговорила я. — Это ваши слова.

— Да, это мои слова! Какого цвина ты тут раскорячилась? Запрыгивай в кар!

— Я тоже опоздала, товарищ надзиратель, если смотреть по часам. Так что я останусь здесь и приму свое наказание.

Скрипнув зубами, он зашел в кар и занял в нем свое место (не хочется самому ужин пропускать!). Как только надзиратель уселся, кар тронулся с места. С нами, опоздавшими, остались два человека охраны.

— И что это значит? — спросила апранка, сложив руки на груди.

— Хотела поговорить с тобой без свидетелей. — Оглянувшись на охрану, я добавила: — Почти без свидетелей.

— Да, я заметила, что ты весь день на меня пялишься, — хмыкнула девушка. — Влюбилась?

— Ответь на один вопрос, и я отстану, обещаю. Почему ты попала на мусорку и почему к тебе так плохо относятся? Старший надзиратель поспособствовал?

— Такие распоряжения всегда дает только он. Но фактически меня сюда отправила Марла.

— Почему?

— Ты обещала задать только один вопрос, — напомнила апранка, но все-таки ответила. — Марла — любовница старшего надзирателя. Испугалась, что я могу его увести, и засунула меня сюда, потому что он на мусорку носа не кажет. Плюс репутацию подпортила, наболтав, что я зарабатывала эскортом. Вот меня и стараются опустить. — Апранка посмотрела в мое лицо и, обнаружив на нем смятенное выражение, протянула: — Ах, бедная крошка. Ты, небось, в ужасе от здешних порядков.

— Да нет, о здешних порядках мне известно. В твоем печальном рассказе неувязка. Если Марла любовница старшего, то зачем она уговаривала меня спать с ним?

Апранка впервые заинтересованно на меня посмотрела.

— Она уговаривала тебя с ним спать?

— Да. Более того — я здесь из-за того, что не согласилась.

— А почему ты не согласилась?

— Категорически не переношу блондинов и надзирателей, а блондинов-надзирателей особенно, — чуть изменив слова, которые недавно говорила Марле, ответила я.

Моя собеседница вдруг улыбнулась и сказала:

— Надо же, я тоже. Будем знакомы — О-Тайла Ньях.

— Тана Скайлер, — представилась я, удивленная таким резким переходом от враждебности к улыбке.

— Значит, мы с тобой обе от происков Марлы пострадали.

— Да.

— Я так и не сказала тебе, что мне очень понравилось, как ты зарядила по заду тому говнюку. Спасибо.

— Пожалуйста. Всегда готова дать кому-то под зад. Из-за этого в полицию и пошла, — пошутила я.

— В полицию? — восхитилась О-Тайла, и окинула меня взглядом. — Надо же! Как же ты сюда попала?

Наплевав на правила Курида, запрещающие арестантам говорить о совершенных преступлениях, я стала рассказывать новой знакомой и сестре по несчастью (или соседке по мусорке), что попала на Хесс из-за того, что разбила кар начальника, и нисколько в этом не раскаиваюсь. О-Тайла в свою очередь поведала, что занималась запрещенными энергетическими практиками, и что сожалеет только о том, что попалась. Сойдясь на том, что обе категорически виновны, мы рассмеялись.

Когда за нами вернулся кар, мы уже болтали, как закадычные подружки.

То ли кто-то рассказал Птичке Токи, что я общаюсь с О-Тайлой, то ли Марла приказала, то ли произошло что-то еще — но очень быстро я из милого Зайчика, за которого все переживали и которому все хотели помочь, превратилась в отверженную. Когда я подошла с подносом к столу, где обычно завтракала, люди, с которыми я обычно завтракала, как один, отвернулись от меня — и вот это было совсем не обычно. Мужчина, сидящий рядом со свободным стулом, задрал на него ногу.

Я посмотрела на Токи, главную за столом.

Вместо того чтобы объяснить, в чем дело, она посмотрела на часы и стала щебетать со своими друзьями о том, что перестала замечать течение времени. Осознав, что объяснений не получу, я развернулась и стала выглядывать свободный столик.

Еще вчера мне кивали, то тут, то там слышалось: «Блага, Зайчик!», а сегодня я стала невидимкой. Свободный столик не нашелся, поэтому я присела на свободное место за столом, который занимали центавриане. Они не стали меня прогонять, но свое неудовольствие выразили очень явно. Обморозив меня взглядами, они перестали есть, словно одно мое соседство лишает аппетита, и вышли из-за стола.