Неплотно прикрытая дверь плохо таила секрет тех, кто скрывался внутри. Не собираясь подслушивать, Элен всё же подслушала.

Голос Сеула негромко бубнил:

– Тильда сначала спорила, а потом сказала, что я прав и обиделась. Что делать?

– Иди и скажи, что больше так не будешь. – Марева говорила вполне серьёзно, спрятав улыбку.

– Как не буду? Быть правым?

– Что больше спорить не будешь.

Элен зажала рот ладошкой, чтоб не прыснуть и не спалиться, что подслушала.

Улепётывая от двери Маревы, с улыбкой думала, что даже такой огроменный амбал и тот попался в капкан женской логики. Она, эта логика, как раз изобретена, чтоб сломалась мужская психика.

Элен весело шуршала юбками, неслась по коридорам, подставляя лицо лучикам, пробивающимся сквозь разноцветные витражи.

В ней было столько юного задора. Она была совсем девочкой, сумевшей сохранить очарование.

Сколько бурь пронеслось у неё над головой, а ей всё нипочём. Элен чувствовала себя такой счастливой, красивой, желанной.

Остановилась у большого зеркала, придирчиво осмотрела фигурку. Животика и не видно, а уж под складками свадебного платья и подавно не будет заметно плавную выпуклость.

Элен отправилась в центральную гостиную, собираясь отыскать Алонсо и поприставать к нему с какой нибудь ерундой. Ей просто нужно было внимание, её с самого утра никто не обнимал.

Уже подойдя к самым дверям, распахнутым настежь, снова услышала разговор. Да что же это такое сегодня! Всюду она не вовремя. У окна за столиком напряжённо говорили двое: Алонсо и его отец, лорд Ванишгтон.

– Я говорил тебе, сын. Женись на рыжей. Она тупая, безвольная. Сидела бы мышкой где-то в деревне, родила и квохтала до поры над мальчишкой. И ни звука! А тут проблема на проблеме.

– Что снова не так? – Алонсо, по обыкновению уткнулся в газету, чтоб спрятаться от разговора с отцом.

– Зачем ты строишь военную академию в Северных землях?

– Я так решил.

– Но с чего вдруг?! Есть законы, принципы клана, нормы воспитания, наконец. Почему надо обязательно лезть поперёк?

Алонсо молчал, листая газету.

– Из-за белой столько народу уничтожено. Руфь, Армисия. Одну служанку повесили, другой отрубили руки. Шесть человек охраны казнены. Стелла.

– Это не из-за белой, папаша. А из-за твоей дочери. Вернее, из-за тебя.

– Что?!

– Неразборчивые связи в юности, приводят к разборкам в старости, так, кажется, говорят. Где мать Стеллы? Моя сводная сестра хоть раз видела свою мать? Если нет, кто же её вырастил таким чудовищем. Разве не ты?

Лорд Вашингтон вскочил, взмахнул руками, кинулся прочь. Увидел Элен, подлетел к ней, наклонился к самому лицу девушки, заглянул в глаза, прошипел страшным шёпотом:

– Я из-за тебя дочь потерял.

Внезапно возник Алонсо, оттеснил Элен плечом, закрыл собою:

– А ещё и сына не хочешь потерять, папаша, м-м-м…?

Лорд Ванишгтон резко дёрнулся, обошёл молодых людей, скрылся в коридорах. Элен испугалась.

Такой несправедливой, внезапной вспышки ярости она не ожидала:

– Алонсо…

Он не дал ей договорить:

– Уйди, Элен.

От обиды у неё слёзы сами катились по лицу. Почему так? Стоило ей обрадоваться, прибежать за обнимашками, как всё рухнуло из-за их разборок.

Алонсо стоял к ней спиной, засунув руки в карманы.

Элен не двигалась. Чувство справедливости лезло, пёрло из неё наружу, ей хотелось крикнуть, что Армисия сюда пришла её убивать, а не наоборот.

– Армисия…

– Армисию давно жрут черви! Зачем ты вспоминаешь о ней? – его слова прозвучали жестоко, зло, железными шарами прокатились по лаковому паркету.

– Я хотела…

– И я хочу положить конец этой говорильне. Виновные наказаны. Чего ты ещё хочешь?

– Почему вы обвиняете меня в этом?

– О, Элен, прекрати. Не мешай чушь с ересью. Причём здесь "обвиняете"?

– Алонсо, мне надоело воевать за право жить. Война это не моё. Я девочка!

Он молчал, не поворачиваясь к ней раскачивался с пятки на носок. В запале она брякнула:

– Почему было бы и вправду не послушаться папеньку.