С позицией родителя резко контрастирует концепция «мы все одинаковые и нет оснований, чтобы кто-то играл особую роль психотерапевта, если только этот человек не застрял в своей потребности в статусе». Этот подход к отношениям, как правило, умаляет значение теории, техники, ответственности и почти всего остального, за исключением вываливания всего наружу. Клиенту приходится проявлять проворство, чтобы привлечь хоть какое-то внимание к своей заботе, поскольку практика не-терапевта — это в основном заполнение эфирного времени тем, что нужно ему самому.

Психоаналитический пустой экран

В отличие от предшествующих моделей, в классическом психоаналитическом идеале акцент делается на психологической невидимости психотерапевта. Задача аналитика — раскрывать себя настолько мало, насколько это возможно, так что всё, что клиент сообщает об отношении, эмоциях или мнениях терапевта, может быть плоско интерпретировано как проекция, то есть нечто, исходящее из внутренней заботы клиента. Это похвальная концепция, соответствующая идеалу абсолютной объективности XIX в. К несчастью, этот идеал совершенно недостижим.

Участник-наблюдатель

Гарри Стэк Салливан [Sullivan, 1947] порвал с психоаналитической традицией пустого экрана, настаивая на том, что психотерапевт всегда был частью происходящего в кабинете, что реакции клиента отчасти стимулируются действиями аналитика, а также что, отказываясь признавать своё участие в этом интерактивном процессе, терапевт был отрезан от важных данных. Утверждение Салливана было частью его общей позиции о том, что Фрейд придавал слишком большую важность биологическому и инстинктивному, уделяя слишком мало внимания опыту и социальному. Любопытное отступление: самого Салливана часто описывали как холодного, отчуждённого и относительно неотзывчивого. Сам он явно не собирался далеко отступать от классической позиции.

Конгруэнтное зеркало

Карл Р. Роджерс [Rogers, 1942; 1951; 1961] был одним из немногих стопроцентных американцев, оказавших всестороннее влияние на область психотерапии. Он последовательно продвигал своё убеждение в том, что человеческие существа по сути хороши и заслуживают доверия, что они обладают потенциалом самоисцеления и что честные отношения — главная сила изменений и улучшений в жизни человека. В собственной жизни он также стремился поступать в соответствии с тем, чему так хорошо научил многих других.

С точки зрения Роджерса, идеальные терапевтические отношения характеризуются конгруэнтностью. Этот термин характеризует состояние бытия терапевта, в котором его внутренние переживания (например сочувствие, раздражение или удивление) при выслушивании клиента оказываются в его сознании, а также сообщаются клиенту. Роджерс считает (и я полностью с ним согласен), что такая конгруэнтность оказывает мощное воздействие, помогая клиенту самому стать более конгруэнтным и целостным.

Ещё один аспект задачи психотерапевта, согласно этому видению, — по возможности точное отражение клиенту того, что терапевт слышит в словах клиента. Это обманчиво простое занятие, требующее от терапевта избегания любых интерпретаций, обучения клиента, предложений, оценок, поддержки, руководства и других вмешательств. Вместо этого терапевт стремится понять опыт клиента и отразить его самому клиенту, чтобы тот мог сосредоточить свой потенциал исцеления / роста для самообновления.

Дирижёр — интерактивный посредник

Новая модель терапевта требует, чтобы он работал с клиентом двумя способами. Во-первых, терапевт — это ресурс для действий, которые могут способствовать исследованию клиентом его внутреннего опыта, а во-вторых, терапевт использует личные реакции на клиента как материал для их взаимодействия. Такие терапевты часто практикуют терапии действий, описанные в главе 1, и очень активны в своём терапевтическом взаимодействии, предлагая клиенту различные действия, говоря за подавленные части клиента, насмехаясь и воодушевляя и многими другими способами вовлекаясь во взаимную игру.

Экзистенциально-гуманистический идеал отношений клиента и терапевта

С моей точки зрения, идеальные отношения между клиентом и терапевтом в наибольшей степени способствуют внутреннему исследованию клиента. То, какими будут конкретные характеристики этих отношений, зависит от клиента, от того, на каком этапе его жизни проходит терапия, от того, с какими проблемами имеет дело клиент, от личности терапевта, от предшествующей эволюции их отношений, от конкурирующих влияний, имеющих место в жизни клиента вне терапии, а также от других факторов.