[1] ОБрСпН – отдельная бригада специального назначения

[2] Бебут – длинный изогнутый кинжал, что был принят на вооружение в Российской империи в 1907 году.

– Аркань его, Егорка! Аркань! Ишь ты, шустрый какой попался!
– часа полтора спустя после толком не начавшегося допроса донеслась до меня такая знакомая и родная русская речь наполненная эмоциями неприкрытого азарта.

– Тимоха, там еще двое ползут! Ей-ей их кто-то до нас спеленать пытался! Вишь, как ноги волокут!
– раздался второй, наполненный не меньшей долей азарта голос.

– Ба-а-а! Да это же свеженькие! Глянь, какая одежа справная, да целая. Видать, совсем недавно нарвались бедолаги на целую стаю неприкаянных, вот и лишились своих душ.
– Сказать, что я едва не подпрыгнул от счастья, получая из-за нетолстой деревянной стенки фургона ценнейшие данные о местном бытии, значило не сказать ничего. Я, будто обкурившийся шаман, скакал и прыгал, потрясая кулаками от переизбытка чувств. Естественно, в своем воображении. Внешне же, я лишь повел взглядом по также прислушивающимся к звукам снаружи «сокамерницам» да, потянувшись к засову двери, разблокировал дверь.

– День добрый, - поприветствовал я первого сунувшегося внутрь фургона парня лет двадцати пяти, не забывая при этом целиться в него из своего оружия.
– Ты в дверях-то не стой, мил человек. Заходи внутрь. Не стесняйся.

– И вам, день добрый, - нервно сглотнув, кивнул тот головой и, обернувшись куда-то назад, в нерешительности принялся топтаться на месте.

– Ты у нас светлый князь что ли? Тебе что, отдельное приглашения надо?
– специально звякнув стволом карабина о петлю двери, мило поинтересовался я у дорогого гостя.

– Да куда нам, сирым, до князей, - явно принялся юлить парень растерявший всякое желание обыскать фургон.
– Мы люди маленькие.

– Не прибедняйся, - обозначил я едва заметную на заросшем бородой лице улыбку.
– Маленькие или большие – не столь важно. Главное, что живые. А все остальное – дело наживное. Ты в дверях-то не стой, коли приглашают. Неприлично это.
– Медленно переведя ствол с груди гостя на его голову, я едва заметно подергал им в сторону лавки, что располагалась у противоположного от меня борта.
– И другу своему скажи, чтоб не чудил. А то ведь я сегодня нервный какой-то. Наверное, погода меняется. Могу и стрельнуть ненароком.

– Хмф, - окинув меня колючим взглядом, незнакомец хмыкнул, но вынужден был подчиниться. Вот только он никак не ожидал, что резко подавшись вперед, я садану его прикладом по грудине.

Вылетевший наружу, словно пробка из бутылки шампанского, парень рухнул прямо на своего хитрого, но слишком громко ходящего, приятеля, который попытался прикрыться спиной друга, чтобы уже в свою очередь направить на меня имевшееся на руках оружие. Короткий матерный выкрик вылетающего сменился глухим ударом тела о тело, затем последовал выстрел, и кто-то на высокой ноте заныл, явно получив в организме не предусмотренную природой дополнительную дырку.

Удерживая на прицеле дверной проем, я подобрался к клетке и под заинтересованные взгляды изнутри, сунул в имеющиеся проушины дужку обнаруженного на столе замка. Дважды провернув ключ, и убрав последний в сапог, по причине отсутствия карманов, я резко мелькнул в проеме, чтобы выхватить взглядом картинку того, что творилось снаружи. К моему и не только моему счастью, выстрелов оттуда не последовало. Да и вообще, там было всем не до меня. Уже знакомый мне парень лежал на дороге и стонал, зажимая руками расплывающееся по животу кроваво-красное пятно, тогда как рядом с ним на коленях сидел еще совсем молодой щегол да причитал о том, что он ничего такого не хотел. И лишь мое появление заставило того отвлечься от своих стенаний по невинно почти убиенному другу. Во всяком случае, на родственников они никак не походили.

– Отходит?
– кивнув на раненного, поинтересовался я приличия ради и в целях завязывания разговора. То, что подранок – не жилец, мне было видно превосходно. Темно-красная, почти черная, кровь означала ранение в печень. А с таким «диагнозом» не жили даже в мое время.

– Отходит, - стянув картуз, понуро кивнул тот головой, не предпринимая попыток поднять с земли валяющийся рядом обрез, выполненный из все той же мосинки.
– Помоги, незнакомец, - подняв на меня свой взгляд, он кивнул в сторону ворочающегося метрах в десяти от нас того самого солдата, которого я уже пытался увести от объятий зомби, насколько я понял, именуемых местными «неприкаянными».
– Не дадим душе пропасть. Егорке уже все равно. А так хоть еще одного человека божьего вернуть сможем.

Уже примерно представляя себе будущий процесс, я лишь кивнул, соглашаясь с предложением местного, и подхватив левую руку отходящего на тот свет Егорки, дождался, пока новый незнакомец не займет свое место у правой руки. Слегка поднатужившись, мы на пару перетащили уже переставшего даже подвывать раненного к повязанному по рукам и ногам неприкаянному, после чего просто уложили того рядом. Тут же дружно отскочив назад, мы с минуту наблюдали, как бездушное тело, извиваясь, словно гусеница, подползает к умирающему и ложится на его лицо своим. Нет, никакого левого подтекста в этом не было. Просто, как оказалось, одежда являлась препятствием, и лишь контакт с оголенной кожей жертвы позволял неприкаянному превратиться обратно в человека. Во всяком случае, именно это я увидел до того, как паренек подскочил к повязанному солдату и принялся оттаскивать его подальше от уже не подающего признаки жизни тела.