От того, что её истерзанное тело в который раз двигали, переворачивая, боль особенно яркой вспышкой отозвалась внизу живота Касси, и туман в голове снова превратился в беспросветную ночь, унося сознание.

Очнулась она всё в том же рулоне. До слуха девушки опять донеслось тоненькое, едва слышное вытьё. Тугой кокон немного расслабился, но всё же Касси не могла развернуться или переместить к лицу руки, расположенные по бокам от тела. Она запрокинула голову, и в овальном отверстии рулона увидела лишь пожухлую сухую степную поросль.

Вдруг Касси ощутила, что свёрток с ней поднимают и бережно опускают куда-то вниз. Сразу сильно потемнело и стало видно только серо-коричневый грунт с вкраплениями беловатых камней. Вдруг, Касси скорее услышала, чем ощутила, как на неё сверху с глухими рассыпными ударами посыпалась земля. Просвет у изголовья стал стремительно темнеть, и девушка с пронзительной ясностью поняла, что её закапывают.

Когда Фарэс получил приказ альфы отнести в степь тело человечки, он был оглушён нахлынувшим сожалением. Охранник попросил у смотрителя красивый мягкий ковёр, сообщив ему, для чего он нужен, и немедленно получил от потрясённого расстроенного мужчины один из лучших.

За полтора месяца, которые воин был тенью няньки и дочери альфы, повсюду следуя за девушкой и маленькой волчицей, он сам не заметил, как сильно привязался к Касси. Сколько историй о её детстве невольно выслушал оборотень, когда человечка болтала с маленькой волчицей! Как-то ему даже захотелось отправиться в человеческий город и перекусить горло её отцу, хотя рассказ девушки для её подопечной был совсем не о жестокости родителя, но всё же он понял всё между слов.

Когда Фарэс расстилал ковёр, поверх разбросанной по всему полу лозы, он вспомнил, как смеялись все работники Речного дома, когда разобрались с недоразумением по поводу отравы! И никто не рассказал сбежавшим наложницам правды. Те по-прежнему проживали у своих родителей, а двое даже нашли себе мужчин и ушли в их дома.

Оборотень не мог сдержать, рвущегося из души, жалобного скуления. Он бережно укладывал ещё тёплое тело, совсем недавно радостно улыбающейся, после удачной продажи корзинок, юной человечки. Мужчина не стал одевать на её шейку жемчуг альфы, положил, не глядя, на грудь и стал поскорее заворачивать. Хотел навсегда запомнить её живой... Фарэс оглох и ослеп от неожиданного горя, выполняя все действия словно одурманенный. В его голове никак не укладывалось, что бойкой разговорчивой девочки, с которой он не расставался полтора месяца, больше нет. Это не он скулил, плакало его суровое сердце.

Слуги и работники дома, оповещённые смотрителем, бросили все дела, которыми занимались, готовясь к встрече хозяина, и молча выстроились во внутреннем дворе, провожая Касси в последний путь. Нежный голосок, ласковая улыбка, уважительное обращение, необычные плетёные штучки – всё это была их человечка. После того, как сбежали наложницы, в доме больше не было рычания. Спокойные мирные разговоры старших, звонкие голоса девочек и весёлый смех наполняли жизнью Речное жилище альфы, с ней из него ушла печаль и слёзы. Фарэс, со скрученным ковром на плече, медленно прошёл сквозь горестный строй.

Оборотень пришёл к озеру, встал на её любимое место на пригорке. Аккуратно положив ковёр с телом на жухлую траву, он быстро вырыл яму.

Мысли о девушке не покидали его, и тихое скуление из самого нутра воина не смолкало всё время, пока он готовил Касси могилу.

В последние дни Фарэс всё чаще ловил себя на том, как посматривает на колыхающиеся в походке бёдра девушки, её длинную шейку и пухлые губки. На днях, когда тёплым солнечным днём девочки ходили к озеру, они забрались на большой валун, а Фарэс оберегал их снизу от нечаянного падения. Он вдруг увидел, как на солнце просвечивает розовым маленькая ушная раковина человечки, и в душе мужчины словно перевернулось что-то, в груди разлилась такая безразмерная нежность… И вот теперь, он её хоронит…

Оборотень удобно уложил ковёр с телом в могиле и руками бросил сверху первые несколько горстей земли, когда раздался дикий приглушенный визг и ковёр задёргался, изгибаясь, словно гусеница на листке.

Бесконечный ужас придал Касси сил и вернул голос.

Она билась и кричала, даже, когда Фарэс уже достал, развернул и прижал её к своей груди. Ошарашенный, он не сразу сообразил, что девочка совершенно голая на осеннем ветру.

Заходящее солнце бросало на пригорок последние лучи дневного света, и оборотень, наконец, обратил внимание, что нежная белая кожа человечки, с проступающими синяками от лап альфы, покрылась пупырышками холода . Оборотень лихорадочно стянул с себя кожаную куртку и рубаху, оставшись сам обнажённым по пояс.

Касси уже не дёргалась, только икала и издавала плачущие звуки и рваные всхлипы. Не спуская девочку со своих коленей, Фарэс торопливо одел ей сначала рубашку, согретую его телом, потом тёплую куртку. Сжал в горячей ладони обе её ледяные босые ступни.

– Ш-ш-ш-ш… Всё будет хорошо, - бережно прижимал он к себе плечи Касси второй рукой.

Глава 14.

Солнце закатилось за горизонт и на степь упала холодная осенняя ночь.

Фарэс осторожно, но быстро, нёс Касси на руках по тёмным улицам селения. Он торопился, опасаясь, что замёрзнут её голые ножки, которые он не придумал чем укрыть, тщательно вытрушенный от земли чёрный ковёр с цветами не подошёл для этого. Воин решил спрятать девушку в своём, заброшенном и закрытом, за ненадобностью, домике на окраине.