Но даже такое, мучительно медленное проникновение в сочетании с одуряющим запахом девочки доставляло Фарэсу бесконечное, доселе невиданное, удовольствие. Тилли, трепыхаясь в завязанном подоле, умоляла о чём-то, возможно, плакала. Он не слушал, точнее, не слышал, поглощённый своими небывало острыми ощущениями.

В какой-то оглушительно приятный момент, Фарэс почувствовал, как головка члена уткнулась, очень медленно натянула и, наконец, прорвала девственную плеву. Девочка пронзительно закричала под ним, задёргалась и затихла. Оборотень почувствовал, что проникновение стало легче за счёт влаги, наверное, крови девочки. После того, как больше некуда стало двигаться – он насадил крошку на член до упора в её матку, Фарэс так же медленно двинулся в обратном направлении… И снова медленно вперёд… и медленно назад…и вперёд...

Пытка Тилли всё продолжалась, она всё слабее, как муха в паутине, путалась внутри подола, всё меньше, как могла, изгибалась, всё тише кричала от боли и страха, охрипнув в какой-то момент. И, наконец, поняла, что просто задыхается в проклятых тряпках.

К счастью, Фарэс, наконец, решил, что сдерживался достаточно и начал долбиться с бешенной силой. Тут задыхающейся Тилли стало настолько больно, что она снова стала дёргаться. Подол слетел с её лица, но вдохнуть бедняжка не успела - в основание шеи вонзились острые волчьи клыки. В этот момент от боли и ужаса, что её насилуют и едят, Тилли, наконец, потеряла сознание.

Фарэс, умопомрачительно кончая, тоже на мгновение отключился из-за мощной разрядки. Придя в себя, он аккуратно расправил подол, прикрывая голые ноги девушки, и, довольный собой и своей выдержкой, посмотрел на личико своей человечки. И тут суровое воинское сердце ушло в пятки – его нежная малышка выглядела неживой.

Фарэс, как был, с полуспущенными штанами выскочил, прижимая Тилли к себе, из шатра. На залитой лунным светом поляне костёр уже не горел. Второй оборотень принял волчью ипостась, и спал, прикрыв пушистым хвостом нос, возле повозок.

Фарэс панически дёрнулся в одну сторону поляны, метнулся во вторую и… растерянно замер в центре.

Девочка лежала на его руках, безжизненно свесив вниз руки. Фарэс высоко поднял её, прижимая к груди, потом в ужасе поднял морду и завыл.

В метаниях, его штаны свалились на щиколотки, поджарые голые ягодицы щипал крепкий мороз, но Фарэс не чувствовал холода. Он был в отчаянии и не понимал, что сделал не так. Он же был с человечкой бережнее и аккуратнее, чем с любой волчицей, которую ему случалось брать. Какая же она нежная, его человечка! Что же теперь делать? Оборотень осторожно лизнул девичье личико.

Тилли застонала и открыла глаза.

– Живая, лапушка моя! – обрадовался Фарэс.

На это счастливое восклицание возмущённая Тилли брыкнулась так сильно, что оборотень едва не уронил её и девушке удалось встать на ноги. Снег обжёг холодом босые ступни, и Тилли тут же запрыгала, одновременно изо всех силёнок отпихивая Фарэса. Не ожидавший таких резких действий от умирающей, оборотень невольно отступил назад, запутался в спущенных штанах и со всего маха сел голым задом в не до конца погасший костёр в центре поляны. Едва мошонка коснулась горящих углей, Фарэс резко взметнулся вверх, оглашая громким воем спящий зимний лес. Его напарник, до этого спокойно спавший, вылетел на поляну и встал в боевую стойку, прижав уши и оскалив клыки. Тилли, которой безумно холодно было стоять босыми ногами на снегу, быстро переминалась с ноги на ногу, не зная куда бежать.

Пока Фарэс приходил в себя, опустив в нетронутый снег на краю поляны обожжённый зад и немного припаленные яички, его напарник стал грозно надвигаться на испуганную девушку.

– Фарэс, я боюсь его!
– хрипло и жалобно позвала Тилли.

В ту же секунду она снова была на уже привычных руках Фарэса, который успокаивающе пробурчал что-то второму оборотню и побрёл со своей ношей в шатёр. Там он уложил человечку на шкуру и полой этой же шкуры укрыл её, словно завернув. Сам устроился рядом, на животе, раздвинув ноги, чтобы не сжимать пострадавшие яички. К утру регенерация сделает своё дело, а пока приятного было мало и Фарэс легонько поскуливал. Тилли, всё ещё не совсем понимающая происходящее, вдруг протянула руку и погладила его по голове. Фарэс затих, принимая первую несмелую ласку человечки.

– Лапушка моя… - нежно протянул он.

Но тут, Тилли вспомнила, что этот оборотень только что с ней сделал, и она от души стукнула его по тому же месту, которое гладила.

– Было больно! Ладно. Мама предупреждала меня, что с мужчиной в первый раз очень больно, но зачем платье на голову натянул? Я чуть не задохнулась! И больно кусаться зачем? – обиженно воскликнула она. – Знаешь, как страшно? Я думала, ты решил меня съесть!

Стонущий Фарэс, лежащий на животе с растопыренными ногами, кверху голым припаленным задом совсем не вызывал у Тилли страха, несмотря на только что произошедшее насилие. Она тоже постанывала от боли внизу живота и у основания шеи и обиженно сопела, высказывая претензии.

– Прости меня, маленькая. Я очень старался быть нежным, - тихо произнёс Фарэс.

– Это ты был нежным? Лучше верни меня обратно! Чувствую, что убийца Игорий, просто ласковый котёнок по сравнению с тобой. А я, дурища, ещё радовалась, что такой красивый мужчина меня похитил.

– Я показался тебе красивым? Не нужно тебе обратно, лапушка. Обещаю, кусаться больше не буду. Это просто метка. Она ставится один раз. Ты тоже необыкновенно красивая! Самая красивая человечка на свете. Я буду стараться тебя, девочка моя, беречь, обещаю!