Постное выражение физиономии принца так и не изменилось за всё время, что длилось собрание. Действительно ли он слушал или витал в своих мыслях, мечтая сбежать отсюда поскорее, я не знала и знать не желала. По окончанию я поспешила покинуть зал в числе первых, хотя обычно старалась задержаться, побеседовать с другими членами, подойти к главе ОЗЖ и спросить, чем я могу помочь, не нужно ли чего срочного и важного. Статус принцессы не позволял мне даже при наличии свободного времени присутствовать на пикетах и ходить по организациям с требованиями, да и в волонтёрской деятельности слишком часто участвовать я не могла. Приходилось ограничиваться помощью со стороны, хоть это и казалось мне глупостью несусветной.

Собрание длилось около двух часов и за это время успело не только стемнеть, но и начал накрапывать дождь. Лансель оглядел ещё пустынную, освещённую фонарями улицу — члены ОЗЖ начнут выходить чуть попозже, — шагнул к дожидающемуся нас экипажу и принялся что-то тихо объяснять кучеру. Тот выслушал, кивнул понимающе. Поправив шляпку, я поднялась в фаэтон, за мной Лансель и лорд Брук. Мы расселись, экипаж тронулся.

И только минут через десять я сообразила, что едем мы не обратно к королевскому замку. Брук город знал куда хуже и, судя по отстранённому выражению лица, неладное заподозрил, только когда по обеим сторонам потянулись яркие, броские вывески развлекательных заведений. Тут-то обычная невозмутимость и покинула достопочтенного лорда, и он начал то коситься недоумённо на белые и кирпично-красные дома, то настороженно поглядывать на сидящего рядом Ланселя. Принц и бровью не вёл, я тоже делала вид, будто чётко знаю, куда и зачем мы направляемся. Фаэтон проехал мимо кабаре с помпезным названием «Бриллиантовые мечты», ювелирной лавки и ломбарда и остановился перед затерявшимся между двумя зданиями переулком. В глубине его, подсвеченная двумя фонарями, мерцала красноватым сиянием вывеска с надписью «Алый лепесток» и женским силуэтом ниже букв. Лансель первым поднялся с обитого кожей сиденья, шепнул что-то кучеру и спрыгнул на потемневший от дождя тротуар.

— Вы как хотите, а я в «Лепесток», — торжественно объявил Лансель и как ни в чём не бывало потопал к двухэтажному кирпичному зданию, притаившемуся в переулке.

Бедолага Брук переводил растерянный взгляд с принца на меня, я же, прижав сумку локтём, вылезла следом за Ланселем, под дождь, начавший накрапывать сильнее, и поспешила за вконец охамевшим женихом.

— Извольте объясниться, Ваше высочество, куда нас привезли по вашему повелению? — я с сомнением посмотрела на силуэт на вывеске, способный похвастаться формами и изгибами, какие не у каждой обычной девушки бывают. — В… в бордель?

— Угу, в бордель, — откликнулся Лансель и распахнул массивную чёрную дверь.

Большую часть пространства тесного тамбура, обнаружившегося по ту сторону порога, занимало высоченное, под два метра ростом, лысое существо, чью расовую принадлежность определить я затруднялась. Маленькие, глубоко посаженные глаза подозрительно присмотрелись к нам, широкие ноздри крупного, мясистого носа раздулись, втягивая запах, и существо, не проронив ни слова, посторонилось. Лансель с надменным видом прошествовал мимо, спустился по узкой лестнице с крутыми ступенями. Я не отставала, хотя сама не понимала, почему сразу не развернулась, не села в экипаж и не велела отвезти меня в замок.

Лестница повернула и вскоре закончилась в небольшом помещении с гардеробной в нише и тремя дверями, две из которых, судя по символическим фигуркам на них, вели в туалет. Лансель открыл третью створку без опознавательных знаков и вошёл в зал, наполненный светом, музыкой и блеском.

Это не бордель, что уже можно считать прогрессом.

Это кабаре, что на самом-то деле тоже нехорошо.

Потому что в подобных местах нещадно эксплуатируют девушек, вынуждая их выходить на сцену в ужасных вульгарных костюмах и танцевать всю ночь напролёт. Некоторые кабаре и предоставлением интимных услуг не брезговали, как я слышала…

Со знанием дела Лансель направился прямиком к барной стойке. Я настороженно осмотрела сидящих за столами посетителей — как ни странно, среди них я заметила и женщин, — но присутствующие явно были куда больше поглощены выступлением девушек на сцене, нежели новоприбывшими. И я метнулась за принцем. Лансель успел занять свободный стул у стойки и даже заказать напиток. Вряд ли безалкогольный.

— И что мы здесь делаем? — спросила, перекрикивая громкую музыку и ритмичный стук каблуков танцовщиц.

— Конкретно я собираюсь выпить и посмотреть на красоток, а насчёт Вашего высочества не знаю.

Заново оглядевшись и убедившись, что быть узнанными нам не грозит, я взобралась на соседний стул, повесила сумку на спинку и сверху пристроила шляпку. Молодой человек за барной стойкой поставил перед Ланселем высокий стеклянный стакан с тёмным пенистым напитком и вопросительно посмотрел на меня.

— Сок у вас есть? Или хотя бы обычная питьевая вода? И чтобы никаких алкогольных добавок, — я подождала, пока бармен отойдёт, и подалась к жениху, невозмутимо прихлёбывающему пиво. — Почему именно сюда?

— В «Лепестке» работает Кейтен… теперь уже жених Дани, — Лансель неодобрительно поморщился.

Ах вот оно что!

— Кейтен — это тот молодой человек, с которым Адаани танцевал на балу?

— Да. И он не человек. Он оборотень.

Подумаешь, оборотень! Что мы в Лазурном, двуипостасных не видели? Видели. И в ОЗЖ состояло немало нелюдей.

Передо мной возник стакан с апельсиновым соком и соломинкой. Я благодарно кивнула бармену и наклонилась, прихватив губами соломинку.

— Значит, ты всё-таки ревнуешь, — констатировала, отпив немного сока.