Тогда отдаст охране, как и грозился Мак в самом начале?

Нет… в это я уже не верю.

– Приступим? – доктор подходит ко мне.

Поднимаю на него взгляд.

– А есть варианты отказаться?

С всё понимающей извиняющейся улыбкой он отрицательно мотает головой.

– Тогда и спрашивать незачем.

– Прошу прощения, профессиональная привычка.

После его ухода я так и сижу, смотрю в одну точку, пока не приносят обед.

Жую что-то, не чувствуя вкуса пищи. Затем брожу по комнате.

Всё раздражает, всё бесит… А больше всего – хозяин этого мавзолея.

Подхожу к двери, распахиваю широко, ору в коридор во всю силу лёгких.

– Поднимите чёртовы рольставни!

Это чудо, но через какое-то время они поднимаются? Я уже лежу на кровати и аж вздрагиваю, когда раздаётся характерное жужжание и в комнату начинает проникать вечерний свет. Сначала тонкая полоска ложится на пол, потом закатное солнце бьёт в окна со всей силы.

Я начинаю смеяться, даже сама, не понимая, почему. Смеюсь и смеюсь, и не могу остановиться.

Потом подхожу к одному из окон и залезаю на широкий подоконник.

Уверена, окно можно открыть, но я смотрю на ветки кустов и лужайку за домом, на зимний сад под стеклянным куполом, который частично виден отсюда, и даже пальцем не шевелю.

ГлавГад прав. Я сделала выбор… и никуда не сбегу. Через неделю он сам наверняка меня прогонит, а если нет… а если нет, тогда буду думать что дальше.

Почему-то у меня ощущение, что я поменяла одну клетку на другую. Прошлая из поганых ржавых прутьев, а это, хоть и не золотая, но более комфортная.

Белоусов прав, тысячу раз прав, я умею приспосабливаться, только не уверена, что в данной ситуации это полезный навык.

Снова смеюсь. Это нервное.

Только когда на моём пороге показывается молчаливая женщина, мне до смеха. Она приносит одежду и говорит, что хозяин ждёт меня, и что она проводит.

Хозяин…

Он может быть хозяином кому угодно, но не мне. Даже не смотря на контракт, который я подписала. Никогда он им не станет.

Ничего не меняется. Я снова в кабинете ГлавГада. Горит газовый камин, Белоусов в кресле, а я стою, не зная, куда себя деть.

Смотрю на него, стараясь не думать, что было между нами на кухне, что произойдёт сейчас. Потому что наивно полагать, что меня позвали просто для разговоров.

Сероглазый побрился и в целом выглядит выспавшимся и отдохнувшим.

Тогда как я, передумав обо всём на свете, едва ли глаза нормально сомкнула!

– Валентин тебя осмотрел? Ты ему про всё рассказала?

– Да, выдала вашему «лепиле» все хронические семейные болезни до седьмого колена включительно. Полный анамнез.

– Лепиле? – смеётся. – Откуда этот тюремный жаргон, Алина?

Фыркаю, пожимая плечами, игнорируя его вопрос и задавая свой встречный:

– Что это за история с разными половыми партнёрами? Вы… вы собираетесь меня кому-то отдать? – заканчиваю с опаской.

– А ты бы хотела ещё кому-то отдаться? – Он приподнимает бровь.

Я приподнимаю свою в ответ.

– Надеюсь, вы шутите.

– Нет, что ты, я серьёзен.

Он вроде как реально ждёт ответа.

– Нет, конечно.

– Ну, тогда будем считать, что это я… пока что… и твой Сашок. Если ты, конечно, к нему вернёшься. В любом случае, молодой девчонке внеплановые аборты ни к чему. Считай моё решение благом для себя. В будущем пригодится.

– Сомнительное благо.

Мы буравим друг друга взглядами, пока ГлавГад не нарушает тишину, хлопая ладонями по своим коленям.

– Ну всё… хватит. Иди сюда. Я тебя не для светских бесед позвал.

Его веки тяжелеют, а взгляд темнеет. Не остаётся сомнений, что у него на уме, но я всё же уточняю.

– Ч-чего вы хотите?

– А тебе надо пояснять?

– Я т-так не могу.

– Ответ не принимается, Алина. Иди сюда, я сказал, и встань на колени.

Делаю шаг, потом торможу.

– У тебя… у вас… у вас…

– Алина, - поднимаю взгляд. – Заткнись ты, Алина, и просто делай, что говорю. Живо ко мне и на колени. Без лишних слов. Выполняй.

Почему-то на кухне было комфортнее, чем у Белоусова в кабинете. Да и он сам сейчас выглядит иначе. На нём домашняя одежда: спортивные штаны и футболка. Я уж думала, он и ванну в вечернем костюме тройке принимает.