Шрифт:
— Вы…. Вы….
— Молчи и слушай, упрямица. Потом будешь проклинать меня, а пока умолкни, — бросил он, отмахнувшись от моих возмущений, так и не сорвавшихся с губ. — Она говорила всем вокруг, что родила раньше срока, от своего нового мужа, и однажды они просто сбежали. В Киседей. Я все это время думал, что они там.
Он до скрипа сжал кулаки, и я сглотнула от подступающей паники, и замерших в глазах слез.
— И вот ты, являешься к моим дверям, под ручку с Хидай. Молодая, красивая, и глупая.
— Вы не смеете…
— Смею! Я смею! Потому что теперь, глядя на тебя, я могу с уверенностью сказать — ты МОЯ дочь, Улва. Моя! Не его! Она наврала мне, наврала…
— Нееет, не может быть! Такого не может быть! Отец всегда говорил, что я похожа на мать!
— Твоя мать была голубоглазой блондинкой! — едва сдерживая рычание, выкрикнул он, и опустил лицо в подставленные ладони. — Она соврала. Соврала мне.
— Ложь!
Вскочив на ноги, Его Светлость дернул меня за руку, едва не волоком таща по натертому паркету. Подтолкнув меня к зеркалу, крепко обхватил печи ладонями, чтобы не убежала, и стоя сзади, сказал:
— Смотри! Смотри, Улва!
Взгляд зацепился за отражения в зеркале, и мир вокруг посыпался на землю звенящими осколками, ранившими кожу. На меня смотрела испуганная и бледная я, у которой дрожали губы, а темные глаза лорда сверлили мое лицо, которое было… таким похожим.
Та же линия подбородка, нос, цвет волос, что напоминал отливающее воронье перо, за исключением возрастной седины лорда. Даже губы были с той же ямочкой над верхней губой, только более выраженной от прожитых лет.
Я металась взглядом, не понимая, как можно отвергать очевидное, и слезы уже горячими полосами расчерчивали кожу щек.
Невозможно… Это невозможно…
— Значит, они вернулись из Киседея практически сразу, — уже тише, но все так же надрывно, сказал лорд. — Спрятались у меня под самым носом. Все эти годы я верил, что остался один. Потерял жену, возможных детей, которых мы так хотели. И вот ты. Ты. Здесь.
— Нет… Нет-нет… — шептала я, но он даже не слушал, продолжая:
— Моя кровь и плоть. Дитя любимой женщины, зачатое еще до моей роковой ошибки. Где твоя мать сейчас, Улва? Где!?
— Я не знаю!
— Где она!? Говори!
— Я не знаю! — кричала я, пошатываясь на дрожащих ногах. — Я никогда ее не видела! Никогда!
Отпустив меня из своего плена, он отошел, словно очнувшись ото сна, и лихорадочно заморгал.
— Прости меня. Прости. Я… надеялся.
— Я не знаю! Не знаю! — кричала я, чувствуя, что истерика подбирается ко мне на мягких лапах.
— Я понял, — мужчина кивнул. — Я рад, что хотя бы ты здесь. Пусть семью мне вернуть не удастся, я хотя бы буду знать, что у меня есть дочь.
— Нет у вас дочери! Я Улва, дочь Ригорна и Танны Хант! Падчерица Фионы Хант, взявшей меня на воспитание после смерти отца. Они моя семья, а вас я не знаю, Ваша Светлость! — прорычала я, умирая от злости.
Она болезненными вспышками взрывалась в мозгу, перемешиваясь с отчаяньем и горем. Так не должно было быть. Не должно!!! Это все неправда!
— Тшшш, — мужчина протянул ладони, но я дернулась прочь, не успев отмахнуться от крепкого захвата тяжелых и горячих рук. — Тшшш, девочка. Боль пройдет, обязательно.
Я рыдала, стуча ему по груди кулаками, а лорд только мягко усадил меня прямо на пол, продолжая прижимать к себе и успокаивать, как ребенка.
— Она обязательно отступит, и ты поймешь, какой подарок сделала нам судьба, заставив встретиться.
— Нет!
— Да, малышка. Хм… — он хмыкнул. — Малышка. Не думал, что мне доведется такое сказать.
Его искреннее наслаждение ситуацией я разделить не могла, и горько рыдала, уже прекратив вырываться, и бить в крепкую грудь.
— Отпустите меня… — провыла в плотную ткань костюма, но мужчина только покачал головой.
— Не смогу. Однажды уже отпустил, и вновь совершил ошибку. Нужно было пытаться вернуть ее, но я отступил…
— Замочите…
— Тшшш, — ладонь погладила меня по волосам. — Поплачь. Я побуду с тобой.
— Я хочу к Аксару-у-у…
Тут же мужчина замер, прекратив укачивать меня, холодным, жестким голосом подписав мне приговор:
— Забудь о нем.
Глава 40. Шутки богов
Черте что.
Аксар злился, день ото дня выполняя какие-то глупые поручения Его Светлости, будто он бродячий пес, не способный прикусить кормящую руку.