Это был удивительный ребёнок! Очень спокойный, терпеливый, он мало плакал, хотя Ания готова была сорваться к нему по первому же зову, ей не составляло труда вставать к нему по ночам, заботиться о нём. Её переполняло чувство любви, непонятного внутреннего восторга, даже счастья.

Теперь она была не одна. Рядом с ней был её мальчик, её сын, родная кровь, ребёнок любимого человека. Он придавал ей сил, уверенности, казалось ей, что она не боится больше ничего, кроме как за него самого.

По приказу барона к новорожденному была приставлена кормилица, но Ания по возможности старалась сама кормить его. Молока у неё было немного, но она радовалась этим мгновениям побыть вместе с ребёнком. Ласково касалась его ладонями, трогала кончиками пальцев лоб, щёчки, тихо-тихо дула ему в лицо и улыбалась, когда он смешно морщился и закрывал глаза.

Кормилица – молодая женщина из деревни, потерявшая ребёнка при рождении – помогала Ании во всём, поддерживала и давала советы по ухаживанию за ребёнком, и Ании с ней было легко и свободно.

При крещении мальчику дали имя Артин, и Ания рада была посетить церковь, выйти на люди с ребёнком на руках, предстать, как мать будущего барона. Лицо баронессы светилось от счастья, когда все глядели на неё во время службы, когда она ненароком встречалась с взглядом своего мужа. Ничто не могло сейчас омрачить её! Ни хмурый взгляд старого барона, ни накрапывающий ранний дождь, ни долгая служба. Она любила, была любима, и Господь подарил ей любимое создание – крошечную часть любимого человека.

Могла ли она большего желать здесь и сейчас?

Если только вместо старого мужа рядом был бы его сын, Орвил, и он смотрел бы сейчас на неё и ребёнка совсем другими глазами, не то, что этот старик. От него она услышала только одну фразу: «Я знал, что ты родишь мне сына, и, дай Бог, не единственного...»

И даже это не могло испортить ей настроение. Да ну тебя! Всё затмевала одна большая бесконечная любовь, наполнившая её сердце. Её ребёнок! Её малыш. Её Артин...

Всё остальное меркло по сравнению с этим всем. Она готова была летать от переживаемых ощущений.

«Ничего,- успокаивали её и камеристка и кормилица,- это пройдёт, это только в первое время, потом вы привыкните, это только у молодых матерей при рождении первенцев. Такое бывает...»

Но она не хотела привыкать! Она хотела утонуть в этих эмоциях, в своих чувствах, хотела сохранить их, не дать им померкнуть, задержать, чтобы не прошло всё наваждением, утренним сном.

Иногда она ловила себя на мысли, что благодарна Богу, всем святым, что одарили её таким подарком, и тут же боялась, что подарок этот в виде этого ребёнка не должен был быть у неё, ведь это ребёнок не мужа. Она боялась расплаты за это. Но радость материнства затмевала все сомнения, отгоняла всё прочь!

И бывали моменты, когда, оставаясь одна, Ания думала, что слишком хорошо всё сложилось у неё, что удача нечаянная вдруг одарила её так щедро, и неожиданный страх шевелился где-то глубоко в душе, страх потерять всё приобретённое ею, страх лишиться того, что у неё есть. И она молилась тогда в такие моменты, молилась горячо и самозабвенно.

часть 19

Перед завтраком Ания зашла в замковую часовню помолиться. На сердце было тяжело и больно. Такой боли она не испытывала уже давно, с тех самых пор, как стала матерью. Заболел её ребёнок. Заболел маленький Артин.

Второй день он капризничал, отказывался от груди, был вялым, перестал улыбаться.

Всё это время Ания практически не отпускала его с рук, баюкала, гладила ладонью по спине и держала у самого сердца, стараясь передать всё своё тепло, всю любовь и жалость, что разрывали сердце. Мальчик капризно хныкал, пряча лицо на груди матери, его ничего не могло успокоить: ни ласковые руки няньки, ни голос и забота кормилицы... И хотя практически все говорили, что такое часто бывает с детьми, что это пройдёт, Ания не могла найти себе места, не могла успокоиться. Нет! Неправда!

Непонятная тревога уже прокралась в её сердце и поселилась там, рождая страх. Это не пройдёт, это что-то серьёзное, что-то плохое на пороге. Ания чувствовала это.

Все врачи замка осмотрели ребёнка и ничего не нашли, советовали то одно, то другое, но никто не знал, что это за болезнь. И Анию это пугало. Если они не знают, что лечить, разве они могут что-то вылечить? Она мучилась, рвала себе душу, разрываясь между детской и часовней, ночь напролёт просидела у кроватки ребёнка, шепча одну молитву за другой.