Эрвин согласно кивнул. Уже месяц он жил у Ионы, как брат. В одном из местных кабаков его заприметил мастер кузнец Витар. Он предложил Эрвину поработать в его кузне на время, пока не найдёт хорошего ученика вместо своего, сбежавшего в другой город. Эрвин согласился. Работая в кузне, он меньше привлекал внимание, да и любые заработанные деньги были нелишними.

Оказывается, Витар знал Иону, хотя они и жили в разных кварталах: хорошими знакомыми были их матери.

– Я её ещё девчонкой знал, нас все на улице женихом и невестой дразнили. А она, как Кирк подвернулся, сразу же выскочила замуж. Он ей, правда, мастерскую оставил...

Эрвин снова кивнул согласно. Эта мастерская приносила совсем маленький доход, учеников и подмастерьев не осталось, после смерти мастера они все ушли в другие мастерские, и Иона осталась один на один со всем хозяйством и с детьми. Того опыта и мастерства, как у мужа, у неё не было, Эрвин это заметил и сам. Сколько раз старейшины цеха браковали её ткань и запрещали её продавать. Иону пока жалели. Весь цех ткачей пытался помогать ей кто чем: то деньги принесут, то кто из женщин с детьми поможет, то пошлют кого из подмастерьев на подмогу. Но Эрвин-то видел, что всё это ненадолго, рано или поздно Иона разорится окончательно и продаст свою мастерскую, а сама окажется на улице. Это дело времени.

Сейчас, правда, Эрвин приносил в её дом какую-то долю дохода, чем-то старался помочь по дому, но он не собирался задерживаться у неё долго, и так прошёл уже месяц. Просто, пока ещё Эрвин не знал, что ему делать, к кому обратиться за помощью.

Он перебирал в уме всех своих титулованных знакомых и обдумывал, кому из них он доверил бы свою жизнь и судьбу. И понимал, что таких у него нет. Любого дядя Вольф купит и переманит на свою сторону, что уж там. Нужен был независимый человек, с титулом и хорошей репутацией, честный и справедливый, не боящийся ничего. Таких Эрвину на ум не приходило.

Был, правда, воспитатель, граф Крейв из Либерна, что далеко на западе, Эрвин несколько лет прожил в его замке, потом графа вызвал к себе король, и сейчас он в его свите. Это далеко. Да и будет ли он разговаривать с Эрвином, сейчас, когда он сейчас никто? Сможет ли он хотя бы даже увидеться с ним? Никто не позволит ему аудиенции с советником короля. Его назовут проходимцем, самозванцем и выскочкой, ещё и арестуют или посадят в темницу.

Возможно, это должен был быть такой человек, которого Эрвин ещё не знал. Нужно было завести такое знакомство, а с чего начать у Эрвина не хватало опыта, не было ни верных друзей, ни надёжных связей.

Сейчас, стоит ему только обратиться в суд или заявить о себе, его убьют или подстроят несчастный случай. Ему сейчас, в его положении, правду доказать будет практически невозможно. Простолюдин, объявивший себя графом...

Это неслыханно! Самозванец!

Ему не дадут дожить до суда.

После рабочего дня уставший Эрвин вернулся в дом Ионы. Та сидела за ткацким станком и плакала. Эрвин ничего не сказал, прошёл в комнату. Мальчишек не было, видимо, у соседки, они часто там пропадали с местными мальчишками.

– Что – опять?- спросил Эрвин, заметив ворохи ткани на широкой лавке. Иона, вытирая слёзы, согласно кивнула головой.- Что на этот раз опять не так?

Эрвин знал, сколько времени и сил потратила она на эти ткани, а старейшины цеха, выходит, опять не разрешили ей продавать её товар.

– Сказали, не так... не то количество полос... неверное количество нитей в основе... Господи! Ну я же считала, я раз пять пересчитывала... Почему – опять? Что это со мной? Проклятье!

Эрвин сел на скамью у стола и ножом отрезал себе кусок хлеба, налил молока в глиняную кружку.

– Успокойся.- Он заговорил с ткачихой спокойным тоном, будто её ничуть не было жаль ему, и Иона полосонула по его лицу недовольным взглядом из-под бровей.- Слезами горю не поможешь, хватит уже. Давно они ушли?

– Давно...

– Ну вот, а ты всё слёзы льёшь, пора забирать мальчишек у соседей и кормить их, не думаю, что кто-то захочет кормить чужие рты...

– Я знаю!- Иона резко перебила его, разворачиваясь к нему лицом на табурете. Снова – знакомый недовольный взгляд.

– А что ты злишься? Никто, кроме тебя, не виноват. Ты – ткачиха, ты должна уметь всё это делать. Кто тебе виноват, если ты не умеешь считать?

– Я умею считать!

– Не умеешь.

– Умею!

Эрвин откусил хлеба и запил молоком. Смотрел в лицо женщины спокойно и терпеливо. Жевал, не сводя взгляда. Спросил:

– Сколько будет, если сложить семнадцать и двадцать пять?

– Сорок!

Эрвин пожал плечами демонстративно, давая понять, что ответ неверный, словно говоря ей: «Ну, вот видишь...»

– Кто ты вообще такой? Откуда ты взялся? Ты сам-то...- Иона вспылила, сверкнула глазами, нет, она уже не плакала из жалости к себе и к своим детям.