– Иваныч! – окликнула ворчуна издали какая-то высокая женщина. – Новенькая пришла? Себе ее возьми, а то мне некогда.

– Ладно, – бросил он деловито и, покосившись на меня из-под бровей, спросил без интереса, будто выполняя бессмысленное правило: – Как тебя, значит, зовут?

– Ятя.

– Ну пошли. Давай на эскалатор…

Я послушно сделала несколько шагов и отшатнулась, чуть не сбив стоящего позади Иваныча. Оказывается, мы были на краю подземного обрыва. В его черную глубину уходили два бесконечных эскалатора с блестящими резиновыми поручнями. Тот, что шел вверх, работал, а тот, что должен был идти вниз, не двигался, и я, оправившись от неожиданности, собралась спускаться сама, но Иваныч поймал меня за лямку комбинезона.

– На полотно не ступай. Унести может. Он как море: кто его знает, что выдумает.

– Ну а как же?..

– А просто между поручнями садишься и катишься, как с горки, – объяснил он и сам бодро перелез через поручень. – Ну, что стоишь? У меня времени нет!

Я, собравшись с духом, тоже неловко взобралась на эскалатор и устроилась за Иванычем. Тот деловито оттолкнулся, выпрямил ноги, скрестил на груди руки и, как снаряд, со свистом ушел вниз.

– О-о-ох, я боюсь, – жалобно проскулила я, пока меня никто не слышал. Потом закрыла глаза, выпрямила ноги и оттолкнулась…

Понесло меня со страшной скоростью: у эскалатора был очень сильный наклон. Это было гораздо страшнее, чем кататься с песчаных холмов возле реки, но спуск длился так долго, что у меня даже сердце в конце концов устало замирать, и я начала потихоньку приоткрывать глаза. Мимо них мелькали круглые фонари, размазываясь в световую ленту. Я, прижав подбородок к груди, осторожно глянула между мысков собственных ботинок и увидела, что огромный эскалатор вроде бы все-таки имеет конец. Иваныча я почему-то нигде не заметила…

Тут мое скольжение стало замедляться. Эскалатор сделался чуть более пологим, а потом кончился. Я мягко соскользнула с него и уселась на каменный холодный пол.

– Вставай, кукла Барби! – хмыкнул курящий неподалеку Иваныч. – Приехала. В следующий раз сильнее толкайся, а то долго тебя ждать.

Я смущенно вскочила и огляделась с большим любопытством. Мы стояли на огромной пустынной станции с очень высокими сводчатыми потолками. С них местами капала вода, с гулким чпоканьем разбиваясь о плиты пола.

– Отсюда поедем на нашу новую станцию, – объяснил мне Иваныч. – Надо ее описать и упорядочить, чтобы тамошние жители могли хоть куда-то ездить.

– Здорово! А в какое место она ведет?

– Станция Агул, лесная зона по ту сторону Закрытого леса. Земляники там полно, грибов, цветов… Но за неосвоенные станции выходить нельзя, – вдруг очень строго предупредил он. – Пропадешь – не найдут потом.

Я молча кивнула, потому что громко зашумел подходящий поезд. Он остановился почти ровно – только пара передних вагонов ушла в тоннель – и открыл двери. Внутри было пусто, не считая парочки туристов. Мы с Иванычем молча устроились на сиденье, и поезд, ничего не сказав, рванул с места.

– А вы знаете, кто поездами управляет? – наклонилась я к уху Иваныча.

– Когда как! Иногда даже туристы. Бывает, совсем нет машиниста. Бывает, местные. А случается, что всякие чудища, так что заходить в кабину тоже запрещено.

– Ну я не такая уж хулиганка, – рассмеялась я. – Это у меня подруга есть, Риган, которая до самого эскалатора добегала…

Иваныч ничего не ответил на мою болтовню и принялся хмуро копаться в карманах. Поезд тем временем встал и открыл двери на мрачную, почти черную станцию. Я очень смутно различила ряды огромных круглых колонн.

– Не выходить, – Иваныч сурово дернул меня за руку, будто я убегала. – Это Закрытый лес. Плохо, что мы вообще тут остановились, но, будем надеяться, никто не войдет… Черт. Сиди, не вставай, – он вскочил и кинулся к дверям.

Я расширила глаза, пытаясь понять, что так напугало Иваныча. Поезд все стоял, на станции было темно, и я ничего не увидела, зато услышала. Жуткий звук, похожий на ровное, монотонное, тягучее пение, разнесся под темными сводами. Некто, издающий этот звук, явно приближался к нашему вагону. Поезд не трогался с места. Я в оцепенении уставилась на Иваныча. Тот, оказывается, все это время бегал от дверей к дверям в нашем вагоне, прилепляя на них маленькие круглые приборчики. Достав из кармана плоский пульт, он нажал что-то на нем. Круглые приборчики замигали зелеными лампочками, и двери нашего вагона со скрежетом, будто сопротивляясь, медленно закрылись. Ужасное пение перестало быть слышно, но поезд не тронулся.

– Не трясись, – коротко ободрил меня Иваныч, снова усаживаясь рядом. – В нашем вагоне двери я заблокировал, постоим и поедем.

– А кто там был?

– А мало ли кто. Не вдумывайся. Много их там, в лесу, всяких…

Иваныч отвернулся. Поезд, наконец, потихоньку тронулся и въехал с мрачной станции в более-менее светлый тоннель. Я сидела молча и, несмотря на запрет, вдумывалась, кто же все-таки пел…

Поезд снова остановился. В его окно я увидела ажурные тени, падающие на освещенный солнцем каменный пол, а в форточку влетел запах цветов и зелени.