Мы без промедления ринулись на поиски Бога. Быстрым шагом, почти бегом мы шли по длинному коридору, ведущему на самый нижний ярус, где располагались темницы для заключенных ангелов и душ. В основном они там не задерживались, ожидая решения Божьего суда, после чего уже получали прощение, либо отправлялись в Промежуточный мир.

Пока мы были в пути, я подумала о Германе, где он сейчас и почему не встретил нас. Возможно, он снова отправился в перерождение, но слабо верилось, что он бы сделал это без меня.

— Ты необычайно молчалива. Может, поделишься, что тебя беспокоит? — спросил падший, не замедляя шаг.

— Все нормально. Просто… — замолчала я, вспоминая травмирующие события.

— Просто что? — нахмурил брови он.

— Я никогда раньше не убивала. И кажется, во мне что-то переменилось. Это оставило на мне очень тяжелый след. Я хочу отмыть свои руки, — произнесла я, не замечая, как растираю их и чуть ли не срываю кожу с кистей ногтями.

— Эй,… Спокойнее, — перехватил мою руку падший. — Мы отмыли их у лекаря,…Ты не помнишь? — его лицо было сильно озадачено.

— Я помню…

— Может тебе стоит вернуться к лекарю? Мне не нравится твое состояние. Ты не в себе.

— Со мной все в порядке. Просто стресс… Скоро пройдет, я уверена…

— Но твои слова и действия не вызывают доверия у меня. Что же делать с тобой, Агата?

Я вымученно посмотрела на него. Мне было неизвестно, как выглядело мое лицо в ту секунду, но я чувствовала, что была не в лучшей форме. Тем не менее, я попыталась сделать сосредоточенный и уверенный вид, чтобы падший мне поверил.

— Прошу, пойдем дальше. Мы теряем время на лишние разговоры, а где-то там Повелитель и его нужно скорее освободить, — твердо произнесла я.

— И то верно. Хорошо, идем. Но учти, я с тебя глаз не спущу.

— Если ты так хочешь… — пожала плечами я.

— Неважно, чего я сейчас хочу, — он с вожделением посмотрел на мои губы. — Важно то, что нужно сделать. И твое состояние для меня важно. Как только вернемся назад, отведу тебя к лекарю.

— Но…

— Это не обсуждается. Тебе нужна помощь.

Я неуверенно посмотрела на поцарапанные руки. Они были чисты, и из свежих царапин небольшими вкраплениями виднелись несколько крохотных капель крови. Азарий достал из кафтана свежий платок, и аккуратно протер мои руки.

— Ты не должна была трогать кинжал. И сейчас мы, скорее всего, имеем дело с его последствиями, — убирая платок обратно, сказал он.

— Ты о том, что он был заколдован?

— Ты все слышала? — проницательно посмотрел Азарий.

— Да, на слух не жалуюсь.

— Это моя вина. Я должен был убить Самаэля. И я все исправлю, но ты должна быть сильной. Последствия могут быть очень тяжелыми, и так как ты еще жива,… тут что-то другое.

Он трепетно коснулся моей щеки. Во взгляде мелькнуло сочувствие и … жалость?

— Идем, — резко убрал руку он и двинулся вперед.

Мы спустились на самый нижний этаж, где по обеим сторонам вдоль прохода находились камеры с заключенными. Из охраны было только два ангела, которые сразу узнав Азария, пропустили нас дальше, в самую глубь, где находились изолированные узники. Такие камеры полностью замуровывались, после того как туда заводили заключенного. Его запрещалось навещать, разговаривать с ним через каменные стены, и вообще, в эту часть тюрьмы охрана захаживала крайне редко, только когда приводили и уводили провинившихся. Сами камеры больше походили на вертикальный саркофаг из цельного серого камня. Ангел или душа находились в нем только в положении стоя, без возможности повернуться или сесть. О таких камерах знали лишь приближенные Бога, и они все их безумно боялись. Не было в Светлом мире наказания страшнее, чем оказаться замурованным заживо. Конечно, после решения суда их изгоняют из Светлого мира, но даже час, проведенный в этих стенах, мог свести с ума.

Открыть такие камеры можно было при помощи специального ключа, который был только у Повелителя. Азарий знал об этом, так как сам когда-то был заточен в такую камеру. Поэтому перед тем как тело Самаэля унесли, падший обшарил его карманы, забрав заветный ключ.

В темном помещении было двенадцать камер. Три из них были замурованы, а значит, в одной из них мог быть истинный Бог.

Азарий подошел к первой камере и прикоснулся ладонью к каменной поверхности, обжигающей кожу своим холодом. Он прислушался, но отчетливо слышал лишь зловещую тишину. Тогда он достал ключ, и задумчиво покрутил его в руках.

— А если там кто-то очень опасный? — спросила я и отошла на пару шагов назад.

— Не забывай, что у меня есть кинжал. К тому же такие камеры вымотают кого угодно, отсюда выходят в полуживом состоянии. Но, на всякий случай держись подальше, — заметил падший, слегка улыбнувшись.

Он снова посмотрел на ключ в своих руках и неспешно поднес его к камню, буквально впечатывая его в текстуру. Камень ослепительно засветился, а после исчез, оставляя после себя глубокие клубы пыли и мелкие частички породы.