Частые появления на улицах Армавира, и даже в некоторых учреждениях, главбуха Зерностроя Погудина в пьяном виде, его скандалы и дебоши по месту жительства уже стали известны и в горкоме партии, и в горисполкоме. Руководители этих организаций потребовали от Березовского увольнения Погудина с занимаемой должности. Мы знаем, что главбух был одним из основных людей, которые помогали Березовскому в руководстве строительством, поэтому расставаться с ним ему очень не хотелось. Переезд в Краснодар давал возможность выполнить требования партийных и советских организаций. В Зернотресте Березовский поставил вопрос о необходимости замены главбуха. Подходящий человек нашёлся, это был некто Романовский, знавший счётное дело так же хорошо, как и Погудин, и, как впоследствии выяснил Борис, умевший делать всякие бухгалтерские махинации с авансами и счетами с не меньшей ловкостью, чем его предшественник. Он, хотя и не отказывался от попоек, временами устраиваемых всё теми же приятелями, никогда не напивался и всегда держался в рамках.

Говорили, что Романовский якобы в прошлом офицер, служивший в Белой армии. По строгой выправке он действительно походил на бывшего военного, однако достоверно о нём никто ничего не знал. Забегая вперёд, можно сказать, что, когда Погудин узнал о том, что в Краснодаре он работать не будет и поедет туда только для того, чтобы сдать дела новому главному бухгалтеру, он напился до безобразия, ходил по улицам возле конторы Зерностроя и громко кричал. Ругая Березовского, он заявлял, что раз его так оскорбили, то он этого не простит и дела так не оставит, все махинации конторы раскроет; что сам сядет в тюрьму, но потянет за собой и всю контору. Поскольку эти угрозы в виде пьяных криков были вообще без указания конкретных лиц, да, кроме того, к подобным дебошам Погудина в Армавире уже все привыкли, никто на них внимания не обратил. Ну, а если бы кто-нибудь по-серьёзному занялся проверкой бухгалтерских документов ликвидировавшейся конторы Зерностроя, он, вероятно, открыл бы немало любопытных фактов. Кое о чём догадывался, а кое-что знал и Борис, но после разговора с Дмитрием Сердеевым, посоветовавшим ему о виденном и слышанном помалкивать и не в свои дела не вмешиваться, Алёшкин молчал. Между прочим, Дмитрий сказал:

– Если будешь всё рассказывать да раскапывать, ни на одном месте не удержишься.

Борис и сам заметил, что в окружавшем его мире всё как будто немного изменилось. Как-то уменьшилась былая принципиальность отдельных большевиков, и все, в том числе и члены партии, стали уделять внимание не только выполнению своих служебных, производственных и партийных обязанностей, но и личному благополучию. Они старались при каждом удобном случае улучшить своё материальное положение и, по-видимому, не всегда праведным путём. Даже Дмитрий Сердеев, бывший когда-то для Бориса если и не эталоном коммуниста, то, во всяком случае, положительным примером, во время совместной жизни в Армавире показал себя не безупречным. Иногда Дмитрию привозили пиво с пивного завода, который он курировал, или с консервного завода – ящиками консервы, и Борис не видел, чтобы тот за эти приношения расплачивался.

Такое же мздоимство в виде всевозможных угощений и подарков со стороны подчинённых конторе управлений имело место и в Зернострое. И ни Березовский, ни другие руководители-коммунисты, не говоря уже о беспартийных, этими знаками внимания не гнушались. Кроме того, у Бориса Алёшкина ещё свежи были воспоминания и о его совсем недавней жизни. Ведь он, собственно, именно он вскрыл махинации Семёнова и Сытина в Тралтресте, он возбудил против них уголовное дело, и ему же это поставили в вину. Больше всех пострадал он, тогда как все остальные руководители треста остались в стороне и, по существу, отделались лёгким испугом. Так стоило ли вмешиваться и ковырять злоупотребления, имевшиеся в конторе Зерностроя? Тем более что их ещё не так-то просто будет и доказать. Алёшкин решил, что не стоит. Вопрос о его партийности повис в воздухе, а при попытке вскрыть те или иные злоупотребления в Зернострое он нажил бы новых врагов и, конечно, не улучшил бы своего положения, а, может быть, пострадал ещё больше. К тому же Зернострой уже почти перестал существовать, и Борис махнул на всё рукой.

Выше мы описали немного Яковлева и Афанасьева, а именно они оказались спутниками нашего героя в начале переезда конторы в Краснодар. В их задачу входило совместно с новым главбухом оборудовать помещение стройотдела Зернотреста, как теперь стал именоваться Зернострой, мебелью и необходимым канцелярским инвентарём. В Армавире у Зерностроя своего почти ничего не было, поэтому контора нуждалась в самых простейших вещах. Кроме того, им нужно было подыскать квартиры для переезжавших сотрудников, всего было необходимо восемь квартир.

Березовскому квартиру дал трест, главбух Романовский – краснодарец, квартиру имел, для остальных нужно было что-то подыскать. Рассчитывать на помощь со стороны руководства не приходилось. В тот период времени в городе было довольно трудно с работой, в особенности для служащих, и поэтому аппарат треста, укомплектованный в основном жителями Краснодара, не очень-то приветливо встречал приезжих, а начальник отдела кадров прямо сказал:

– Всё это блажь Березовского! Можно было бы отлично обойтись и теми служащими, которые живут в Краснодаре, а своих зерностроевцев уволить.

Но так как стройотдел имел собственный финансовый план, финансировался совсем из других источников, чем трест, он мог позволить себе некоторую самостоятельность. Да и в своей оперативной работе, по крайней мере, ещё в этом году, он продолжал подчиняться Москве, а Зернотрест пока выступал перед ним в роли заказчика. Поэтому Березовский смог отстоять то, что он наметил.

Если с оборудованием отдела дело продвигалось быстро и просто, благодаря имевшимся для этого средствам, то подыскание квартир шло значительно хуже. На переезд конторы в Краснодар распоряжением Москвы была выделена довольно значительная сумма, половина её, составившая две тысячи пятьсот рублей, была вручена Алёшкину наличными деньгами.

В первый же день приезда, при посещении управления треста Борис разыскал Романовского, бродившего по комнатам и коридорам, представился ему и сообщил, что их группа в составе трёх человек приехала в Краснодар, чтобы провести подготовительные работы к переезду конторы.

– Ну а деньги-то, деньги у вас есть?! – нетерпеливо спросил Романовский.

– Ну, конечно, есть. Пока у меня две с половиной тысячи рублей, но есть ещё чековая книжка с подписанными товарищем Березовским чеками, и как только нам откроют в Краснодарском отделении Стройбанка счёт, мы сможем получить по этим чекам деньги, – ответил Алёшкин.