Ох, и стыдно же мне тогда было.

— Здрасте, — незнакомый парень улыбнулся, и не стесняясь прошелся по мне взглядом. А я зарделась и попятилась.

Демид тогда, честное слово, зверем взревел, да так громко, что стены затряслись. Мамочки, я думала прямо там сознание потеряю. А потом он, не церемонясь совершенно, подхватил меня на руки, закинул на плечо и отнес в комнату.

— Сидишь здесь, пока Клык не свалит, нехер ему на тебя облизываться.

Я возразить хотела, собиралась как минимум, но не смогла. Настолько у старшего близнеца был впечатляющий вид. И я зависла, рассматривая совершенно не скрываемые тонкой футболкой изгибы потрясающего тела. Я-то знаю, что там.

Господи, Лена, где твой мозг? Стек в трусы?

В общем сидела я в своей комнате, лишний раз нос не показывая, и не заметила, как внезапно наступило тридцатое декабря.

— Ленок, мы тут это, спросить хотели, — парни неожиданно и опять без стука завалились в комнату. — Мы на Новый Год готовить будем, или ты предпочитаешь заказать?

— Я…эээ… — молодец, Лена, ты просто образец красноречия.

— Ты все-таки дебил, ну кто так сразу-то?

— Сам ты дебил.

— Так брейк.

Нет, этот детский сад начинал уже порядком раздражать, они же как дети малые, за игрушку враждующие. А игрушка-то общая оказалась.

— Будем готовить, никаких ресторанов, — вынесла я вердикт. Еще не хватало на заказ брать еду, ага, сейчас-то? Да там цены лошадиные.

— Тогда надо в магаз, у нас, барыня, нихрена нет, — улыбнулся Демид, а Даня подхватил меня на руки и усадил к себе на колени.

— Только мы никуда не поедем, пока ты не расскажешь, что в твоей хорошенькой головке за херня опять творится, — припечатал он, уткнувшись носом в мою шею, и покрывая ее короткими жалящими поцелуями.

Я хотела сопротивляться, правда, хотела, сначала. Мозг хотел. Только вот телу было совершенно фиолетово, чего там хотел мозг.

— Ну? — нетерпеливо проникнув под мой бесформенный свитер, Даня сжал ладонью грудь, заставляя дрожать и выгибаться навстречу откровенной ласке.

— Без, белья, бля…

— Нет, сейчас мы точно никуда не поедем, — заключил Демид.

— Не поедем, — подтвердил второй.

— Но ведь надо же…

Я говорила тихо, слишком тихо, кажется, шепотом, а может и вовсе только губами шевелила. Тело внезапно окаменело, сознание заволокло каким-то колдовским мороком, а взгляд Дани напротив и вовсе выбил воздух из легких.

Черные зрачки расширились, практически полностью перекрыв радужку, на губах появилась хищная улыбка. Я, словно околдованная, завороженная, тонула в потемневшем от желания взгляде, таком притягательном, порабощающем, что не было сил сопротивляться, не было сил отвести свой.

Теплыми, пахнущими табаком и парфюмом пальцами он коснулся моих губ, слегка оттянув нижнюю, второй рукой зарылся в волосы на затылке, притягивая к себе, не позволяя даже подумать о сопротивлении. А я и не хотела, словно ждала, сама потянулась навстречу губам.

И потерялась в водовороте ощущений, в бешеном вихре эмоций. Даня целовал мягко, осторожно размыкая губы, проникая глубже, скользя языком, сплетая его с моим и сводя меня с ума этой незамысловатой лаской.

Руки переместились на талию, стягивая совершенно лишний сейчас свитер. Со стороны послышался мучительный стон и меня буквально вырвали из рук младшего близнеца. Демид не церемонился, перехватил мое расплавленное тело и впился поцелуем в губы. Жестко, вообще не жалея, подавляя.

Он не отличался нежностью, и этот контраст, создаваемый болезненным, грубым поцелуем, сводил с ума, окончательно превращая меня в марионетку, послушно выполняющую команду кукловодов.

— Ленка, ты такая, черт… — хриплый шепот Дани донесся уха, а его поцелуи на шее, спускающиеся ниже, к плечам, спине усиливали давление на кожу. — На кровать давай, — короткий приказ.

И вот я уже лежала на кровати, обнаженная до пояса, с бесстыдно расставленными в стороны ногами, и сквозь марево наблюдала за тем, как Демид срывал с себя одежду, грубо, но так сексуально ругаясь. И эта нетерпеливость в его движениях, эта бесконечная жажда, потребность даже, заставила мое тело гореть и плавиться под черным, как самая темная ночь, взглядом.

Даня дернул меня к краю кровати, стянул штаны вместе с бельем, раздвинул бедра и провел пальцами по раскаленной плоти. И я сгорала со стыда, ругая себя за слабость, за испорченность свою, но вопреки всему подавалась вперед, навстречу ласке. Выгибаясь, стонала в нетерпении, потому что это мучение, сладкое, но болезненное мучение. Мне было мало, до ужаса мало.

Господи, Лена, ты же как самка какая-то.

— Иди сюда, маленькая, хочешь нас, хочешь же? Да? — словно не в себе зашептал Демид, перехватывая меня, словно эстафетную палочку.