– "Что случилось?" – спросил я в изумлении, так как секретарь лежал на полу, а на нем сидели все сотрудники офиса, и он извивался и умолял их отпустить его.

– "Он сошел с ума и хочет прыгнуть в реку", – хором отвечали они. – "Несколько минут назад к нему заходил продавец лака и вручил ему оловянную визитную карточку; он посмотрел на нее и бегом пустился к реке, срывая на ходу с себя одежду".

– "Вот именно, – сказал секретарь, снова извиваясь, – я хочу прыгнуть в реку".

– Мне стало дурно, когда я вспомнил, что накануне вечером лакировщик сделал замечание парням, стучавшим в его дверь. Вот оно, гипнотическое внушение в полной мере. Я преградил путь к двери и снова и снова щелкал пальцами под носом у секретаря. "Все в порядке, просыпайтесь!" – сказал я резко. Он взял себя в руки, тупо посмотрел на меня, а потом вдруг воскликнул: "Ну, я буду…".

– Что он будет делать, я узнать не успел, так как ворвался разъяренный посыльный и призвал меня на большой органный завод, где странно вели себя президент и казначей. Я бросился бежать, встретив по дороге лакировщика, который оживленным шагом направлялся в депо. У органной фабрики собралась толпа, с любопытством наблюдавшая за действиями двух мужчин: президент, пожилой человек, грациозно вставал на голову и так быстро, как только добрые руки успевали вернуть его в естественное положение, а секретарь делал самые гротескные усилия, чтобы взобраться на небольшой саженец перед офисом. Каждый придерживал кулаком кусок олова, на котором была написана соответствующая информация.

– Я получил неопровержимые доказательства того, что эмульсия мозжечка может передавать информацию в виде самовнушения, – говорит доктор Боггс, вытирая лоб, а в его глазах сверкнул безумный огонек. – Мне стоило большого труда удержать президента от того, чтобы он встал на голову, а казначея – от того, чтобы он обкорнал саженец, потому что, как вы понимаете, первоначальные команды исходили не от меня, а от продавца лака, который находился за много миль от нас. В этом заключался недостаток открытия, поскольку это был вопрос воли, и если бы воля лакировщика была сильнее, они бы стояли на голове и лазили по деревьям до скончания веков. К счастью, моя воля победила.

– Замечательно! – прокомментировал я, так как рассказ доктора закончился, и он, видимо, ждал чего-то от меня. – Вы предприняли какие-либо шаги, чтобы поставить свое открытие на коммерческую основу?

– А у вас есть желание? – спросил доктор безразлично.

1904 год

Фрэнк Лилли Поллок

В Чикаго этот небоскреб нельзя было назвать небоскребом, поскольку его высота составляла всего семь этажей, но здесь он возвышался намного выше всех зданий города. Его построил Хиксон Бонд на углу Платт-авеню и Т-стрит, в месте, которое еще год назад было почти никчемным пригородом, отданным под кукурузные и картофельные грядки. Но с тех пор здесь воцарилась настоящая западная атмосфера, улицы были расширены и заасфальтированы, на Платт-авеню появилась автомобильная трасса, дома и магазины росли как грибы, а торговых и офисных точек не хватало для удовлетворения спроса. Поэтому каждый, у кого был небольшой капитал, начинал строить.

Бонд обнаружил, что его право собственности на свой участок оспаривается, и едва он приступил к строительству, как получил судебный запрет. Братья Гринбергер, контролировавшие половину всего бизнеса по продаже недвижимости в городе, выкупили спорные права, и дело дошло до суда. Бонд выиграл, к своему удивлению, так как у его противников было много денег и они были уверены в успехе.

К его удивлению примешивалось некоторое опасение. Братьев Гринбергеров было трудно перехитрить, и они не очень-то легко прощали тех, кому это удавалось. Они делали деньги, как иудеи, и тратили их, как христиане, на свои цели. Они стремились поставить его в затруднительное положение, ведь он вел крупный бизнес с небольшим капиталом, который был израсходован в результате недавних судебных разбирательств.

Однако он продолжил строительство и к своей радости убедился, что братья Гринбергер не проявляют враждебности. Он потратил все свои кредиты, но в начале октября здание было закончено, и городская пресса, гордясь новым небоскребом, затрубила в трубы. Он был построен, как обычно, из стальных балок, покрытых тонкой каменной кладкой, красиво отделан мрамором и мозаикой, оснащен электрическими лифтами, почтовыми желобами и сложным отопительным оборудованием. Здание было названо "Платт Билдинг" и практически сразу после открытия офисов для сдачи в аренду было заполнено всевозможными арендаторами. На первом этаже разместился Центральный национальный банк, и по существующим ставкам арендной платы Бонд предвидел золотой урожай. Он очень нуждался в нем, так как шел по тонкому льду.

Некоторое время все шло хорошо. Арендная плата Бонда постоянно поступала, и он был избран членом Торгового союза. Затем, неизвестно как, стали распространяться слухи о том, что здание на Платт небезопасно, что строительные нормы не соблюдались, а каркас был ненадежным. Бонд втайне приписывал эти клеветнические измышления своим недавним противникам, но, к счастью, ему удалось избавиться от них благодаря подписанному заявлению инспектора по строительству. Но подобные слухи всегда оставляют после себя некий яд.

Поздно вечером 18 декабря несколько жильцов верхнего этажа здания "Платт Билдинг" отметили слабое колебание каркаса, как будто от движения тяжелого транспорта снаружи. Однако оно было крайне незначительным, и в пять-шесть часов почти все покинули здание, не придав этому явлению ни малейшего значения.

Несколько бизнесменов вернулись в здание после ужина, чтобы заняться внеочередными делами, связанными с окончанием года. Придя в здание, они обнаружили, что сторож банка оживленно беседует с двумя сотрудниками в коридоре. Он вызвал подмогу, полагая, что предпринимается попытка взлома хранилища.