Петельников усомнился не только в величии, но и в полезности человеческих чувств — тех самых, которыми люди жили и которые мировая литература воспевала и продолжала воспевать. Его опыт говорил о другом. Почти все преступления шли от страсти к деньгам, женщине, пьянству или безделью — шли от чувств. Вернее, от того, что их не обуздал разум. Ум к преступлению не толкал. Почему же он не воспет столь громко, как чувства?

Если бы интеллект этой бабуси хоть чуточку бы…

— Анна Вавилоновна… — начал Петельников.

— Вавиловна.

— Извините. Анна Вавиловна, неужели вы не слыхали о вреде алкоголя для растущего организма? Неужели не слыхали о привыкании к вину с одноразового приема? Неужели после отравления ядом у вас не дрогнула рука?

— Я же им не яду лила!

Но попроси Шиндорга — она бы и яду нацедила. Любовь к внуку. Великая, воспетая и всеми принятая. А где же ее разум? Нет, не бабушкин, а где разум любви? И Петельников подумал: что произойдет, если они — ум и чувства — поменяются местами? Когда человек станет поддаваться не порыву чувств, а порыву разума… Не тогда ли придет на Землю Великое будущее?

И чтобы приблизить его, Петельников спросил:

— Вы знаете, что внук пропадает в Шатре, где пьют, курят и безобразничают?

— Наговоры…

Капитан поднялся:

— Я вызываю родителей.

— Нет! — крикнула Анна Вавиловна.

Она привстала на цыпочки, точно пыталась чмокнуть его в подбородок. Но Анна Вавиловна заглядывала ему в глаза, жмурясь от желания угодить. Петельников догадался, что попал в больное место. Видимо, ей было строго-настрого приказано следить за внуком.

— Нет, — тише повторила она. — Я возьму скалку, подкараулю их сборище и бабахну по этому чертову Шатру.

Капитан прикинул: она возьмет скалку, отец Грэга возьмет, мать Бледного и мать Ирки возьмут. От Шатра ничего не останется. И вся леденцовская проблема.

Выходя из квартиры, Петельников подумал: он к разуму обратился? Нет, к чувству, к ее страху перед родителями внука.

Начальник уголовного розыска подкинул ему работы, как отдохнувшему. Будто он с юга приехал. Леденцов, изворачивался, чтобы не пропускать почти ежевечерних шатровых сборов. Сегодня даже пришлось подъехать на милицейской машине, сегодня был важный день — Мэ-Мэ-Мэ.

Он заглянул в Шатер, как в берлогу. Казалось, там никого и ничего нет. Но слабеющий свет фонарика затрепетал желтой бабочкой. Все были на месте. И в этом желтом свете Леденцову показалась необычность минуты: ребята сидели с замкнутыми лицами, молча, куртки застегнуты наглухо, у ног громоздятся рюкзаки.

— Опаздываешь, — сказал Шиндорга, упершись в его лицо дрожащим лучиком.

— Бери рюк, — велел Бледный.

— Что в нем?

— Золотишко.

Леденцов послушно взвалил мешок, который пригнул к земле каменной тяжестью. Что-то острое сильно вдавилось в низ спины, будто его пробовали посадить на кол. Он встряхнул рюкзак — теперь впилось и в позвоночник. Если и золотишко, то в виде самородков. Подобные грузы взвалили все ребята, даже Ирка скособочилась от неподъемной сумки.

— К «тачкам», — приказал Бледный.

В одно такси они, конечно, не уместились: только груза килограммов сто пятьдесят. В первую машину сел Бледный с Шиндоргой, остальные во вторую. Ирка подтолкнула Грэга к месту рядом с водителем, а сама прыгнула на заднее сиденье, прижавшись к Леденцову плечом. Это крепкое прикосновение отдалось лишь далекой тревогой: сейчас Леденцов думал об этом, или об этой, Мэ-Мэ-Мэ.

— Боря, — назвал его Грэг по имени, — я раб твой до гроба.

— А, сходил в «Плазму»?

— Там ребята высшего порядка!

— Не подведи меня…

— Скорее лопну, — заверил Артист.

Машины отмеривали квартал за кварталом. Леденцов смотрел в окошко, ориентируясь легко: город он знал, как свою квартиру. И все-таки не утерпел:

— Куда хоть едем?

— К Мэ-Мэ-Мэ, — промекал Грэг.

— Не бойся, не пожалеешь, — тихо успокоила Ирка.

Ее губы были где-то возле его уха. Он следил за путем, но чувствовал, что Ирка смотрит ему в затылок и ждет, когда он повернется.

Город явно кончался. Уже пошли районы новостроек. Куда они едут? Зачем? Что в рюкзаках? Беспокойство крепло. Не за свою жизнь: не убьют же. Но он мог впутаться в преступление. Потом объясняй, как это оперуполномоченный уголовного розыска попал в шайку, почему ехал на такси вечером за город, что вез в мешках, зачем связался с подростками…

Подростки? Но ведь они живут взрослой жизнью. Вот едут на такси вечером с грузом за город… Разве это не взрослое поведение? Ребятам через год-два вручат оружие и попросят охранять страну. Им-то? Ирка через год-два может выйти замуж, стать матерью и воспитывать детей. Она-то?