Сыщик, махнув рукой, – ещё чего, ходить спрашивать – и тоже улёгся, заскрипел пружинами да сеткой, подворачивая под себя одеяло. Постепенно и все остальные приняли горизонтальное положение. Спокойно и довольно безмятежно, хотя наступала их первая ночь в непонятно как заманивших апартаментах и потому ожидать можно было чего угодно. Однако народ как всегда наплевал на всё. Даже Фредди, вопреки своим угрозам не спать и караулить судьбу, отключился почти что сразу. Переутомился. Папа-бомж заснул отдельно от мамы-бомжа, во-первых, так гигиеничней, а, во-вторых, и условия не располагали к серьёзному контакту с пахучей леди Кры, может Ди, а то и самой Сары. Да и других постояльцев видимо ещё следовало постесняться, не настолько сроднились. Короче, принцесса так и осталась до востребования. Режиссёру купюр не понадобилось. Уже хорошо.

Младенчик же, великовозрастный, довольно миловидный мутантский бройлер, по-прежнему бдел себе налево и направо. Рикошетом оприходовал окрестности студенистым хозяйским выстрелом-взглядом. Поминутно менял то ли облик свой, то ли просто выражение лица, то ли запотевшую маску со скафандра. Правда, чуть-чуть ещё урчал-рычал. По-кошачьему, а может и по-собачьему. И по-прежнему никак не переставал брезгливо принюхиваться к исходящему отовсюду нестерпимому запаху ничем нетронутой, злокачественно девственной, разлагающейся человечинки. Свежесколоченная, могучая, и вправду почти танковая его зыбка висела на хорошем, только недавно украденном, буксировочном тросе, привязанном к проходящей под самым потолком толстой канализационной трубе. Не просто висела там, а ещё и покачивалась, подрагивала, чутко реагировала на всё, что шевелилось и хрюкало вокруг. И внутри тоже.

Вот она крепко покачнулась, словно на волне. Это первой ласточкой метнулся, нехилым топором дровосека раздался и прокатился начальный храп. Сначала леди Кры, она же бомжомамка, визгливо прогорланила ночную увертюру и пустила первого злого духа. Прекрасным метеором он просквозил сгущающуюся атмосферу и подал знак к ночной артиллерийской атаке. Незамедлительно в строй вступил второй акустический источник, затем третий, четвёртый, пятый. Загуляли ветра шальные. Довольно скоро органная многокалиберная пальба замолотила по ставшим невидимыми окошкам ночлежки. Кто только не отметился в заразном артиллерийском деле!

Один только сыщик не издавал никаких таких звуков, даже не считал метеоры и не загадывал желания. Его как будто и не было тут. Словно он в этих краях и не бывал никогда. Даже никогда не ворочался, никаких ни добрых ни злых духов не выделял и не запускал змеями в небо. А может и вправду не он тут был только что?! От ВИПа, как от Вия, всего можно ожидать. Может вместо него там двойник как покойник лежал, словно у генерального секретаря или президента любимого? Этого никто из зрителей пока ещё не знал. И даже не догадывался, что скоро обо всём узнает. Да ещё пожалеет, что узнал.

Извне транслируемой, отлично репортируемой реальности, а потом и в ней самой появился некий странноватый, сильно сыплющийся шорох. Вот он полностью стал фиксироваться и в действующем кадре. Наряду с прежними, артиллерийскими колебаниями среды. Вероятно, то был звук ссыпающихся в океан настоящих земных пустынь. А почему бы и нет?! Он и вправду был – сначала лёгкий, потом всё более нарастающий гулкий и массивный шорох. Произошло даже определённое наложение звуковых амплитуд, собственных и привнесенных. Поэтому ещё сильнее задрожали невидимые стёкла ночных окошек. Но не от храпа, не от пука практически былинного, а ещё и от куда более мощных и более согласованных подвижек всё плотнее окружающего пространства. Плюс в нагрузку началась подлинная вакханалия совершенно неясных цветных бликов и теней. Все они, словно всклокоченные крысы по амбару, в панике метались по стенам и потолку, усиливая общую сумятицу и отчаянно тревожащую неопределённость. Но их никак не оказывалось на спящих человеческих существах. То ли их там ещё не включали, то ли на совсем погасших сознаниях их попросту не могло быть.

Где-то за полночь, то есть, в самый глухой, в самый трупный час, не сдержавший своего слова и всё-таки безответственно заснувший доцент Фредди вдруг проснулся. Сначала он проделывал это медленно. Ему казалось, будто кто-то очень настойчиво звал его. Оператором крупным планом немедленно были предъявлены задрожавшие веки одного из самых важных подопытных фигурантов вновь открытого дела.

Очень интересным могло показаться и выражение глаз доцента в тот момент, когда он их приоткрыл, да и завидел действительно неистовую и тревожную цветовую сутолоку пятен и теней вокруг него, на потолке и стенах. Однако их выражение лишь внешне казалось ещё вполне сдержанным и почти невозмутимым. Потому что такое его самообладание оставалось неосознанным, исключительно рефлекторным. До него элементарно не доходило пока ничего. Не исключено, что Серёгин просто не до конца проснулся. Вот доцент скосил глаза, а затем и голову медленно-медленно повернул. Вот тут только самообладание принялось его покидать. Пошло боковое осознание воспринимаемой информации. Сразу стало заметно по его реакции, что примерно это он и ожидал увидеть, хотя в сам кадр пока ничего особенного пока не попало. В округляющихся глазах от ужаса стремительно закоченевающего главного героя угадывалось что-то действительно серьёзное, можно сказать, вполне смертоносное. Однако ничего более определённого в расширившихся зрачках избранной жертвы разобрать всё ещё не получалось.

Затем очень быстро что-то неуловимо, но вполне конкретно поменялось. Новые звуки вытеснили прежнюю артиллерийскую пальбу. Никто из персонажей-солистов практически не шевелился, да и храпа-пука также не произносил, не выдавал, притом вообще никакого. Взамен его в самый-самый полный формат, даже с преувеличенным шумом, огромными невообразимыми массами сыпался и сыпался злой термоядерный песок, невидимый и даже нестерпимо звонкий. Что-то сюрчало, свистело, свиристело, буркотало, клокотало, невнятно и откровенно неприветливо. И словно бы неслось куда-то непонятно куда. Теперь этот звук подавался не со стороны, а через восприятие приочнувшегося контрольного человеческого существа по кличке Фредди.

Об этом незамедлительно сообщили и титры. Таким образом, резко субъективизировалась и картинка подступающего нового события. Вселенная затаила дыхание.

На какой-то миг как будто кто-то стёр всё это. Р-раз – и ничего нет! Вообще ничего! Словно штора упала и намертво всё перемкнула. Как вкопанная встала наиполнейшая тишина, тотально полная, но не до звона, а непробиваемо глухая и совершенно, даже непроходимо вязкая. Все персонажи застыли по местам, будто подопытные крыски под наркозом на лабораторном стенде. Словно замерло всё до рассвета, дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь. Однако на самом деле здесь и сейчас состоялся элементарный стоп-кадр. Наверно он очень нужен был для определённой фиксации мизансцены. Или, вероятнее всего, что-то где-то зависло, только и всего. Поскольку потом всё обязательно стронулось и пошло себе опять своим чередом. Со всем своим естественным и неестественным звуковым и видео-сопровождением.