Когда она вновь пришла в себя, вокруг было темно, а тело всё ещё не слушалось. Рядом с кроватью сидел Мастер; девушка слышала его всхлипы и бормотания.

– Доченька, прости меня. Я всё исправлю. Обещаю, всё исправлю, - он повторял слова словно заклинание. Она слушала, «отпечатывая» слова в сердце; Мастер от неё не отказывался, и одно лишь это заставляло открыть глаза. Вокруг было темно, а слабый фиолетовый свет кристаллов освещал осунувшееся лицо отца. Окане поджала губы; голос был очень слаб, но она попыталась что-то сказать.

– Па… па…

Мастер тут же поднял взгляд голубых глаз. В темноте они сияли ещё ярче, выглядели ещё безумнее, и на секунду отсего даже стало страшно.

– Окане, - он подвинулся ближе, дотрагиваясь рукой до её лба.
– Как ты?

– Я… - та не знала, как описать свои чувства. Было не столько больно, сколько страшно, - Ты же всё исправишь?

– Конечно, - слёзы заблестели на щеках Мастера, - конечно, я всё исправлю. Отдыхай милая, поспи ещё. Позволь всё исправить. Ты же мне веришь?

– Да.

Она действительно верила, и потому засыпала со спокойным сердцем. Папа всё исправит. Обязательно. Он же данное в ночи слово держал, и пока Окане старались больше держать во сне, дабы раны поскорее зажили, мужчина не вылезал из мастерской, зачитывая до дыр рабочую литературу. Всё, что он делал, было ради неё с верой в её силы и желание жить. Спустя месяц девушка впервые проснулась более чем на пару минут. Впервые за долгое время ей сменили некоторые повязки; она поела сама, хоть то и было сложно, после чего с некоторым восхищением обнаружила, что шрамов от всего произошедшего не прибавилось, ведь вторая кожа защитила от серьёзных ран. Если не потеря руки, то можно было бы и сказать, что она легко отделалась… Окане больше не плакала. Она ждала Мастера, и каждый день надеялась, что вот-вот зайдёт он, отчего время тянулось невыносимо долго.

– А, Раймонд, это ты, - девушка слабо улыбнулась, прикрывая левое плечо одеялом. Ей всё ещё доставлял дискомфорт факт того, что руки на привычном месте нет. Хотелось подняться, по привычке поприветствовать друга, взять что-то… Фантомное ощущение, что рука все ещё на месте, чувство, что она отзывается болью, не отпускало, но настоящая ноющая боль возвращала к реальности - левая рука потеряна. Возможно, навсегда.

– Знаю, ты хотела бы видеть не меня, - усмехнулся парень, присев на край кровати и чмокнув её в лоб. В последние недели он старался проявлять свою любовь лёгкими поцелуями и объятиями. Окане, конечно, против не была, ведь так гнетущее одиночество сколь-либо сглаживалось.

– Прости, - она склонила голову на бок, - просто мне хочется поскорее вернуться к магическим изобретениям.

– Всё ещё?
– удивился парень.

В его голубых глазах Окане видела беспокойство; оно было другим - Мастер смотрел иначе, но понять, почему другим и где пролегает эта разница, девушка не могла. Впрочем, сейчас это и не было важно. Главное - она могла положить голову на плечо друга и ненадолго обмануть саму себя, сказав, что всё хорошо.

– Как там Лина?

Раймонд провел пальцами по щеке, и подруга зажмурилась от удовольствия.

– Не лучше тебя, - тихо произнёс он, смотря на белую её макушку.
– Похоже, несмотря на состояние, эксперимент никто не прекращает. Но не думаю, что её родители допустят, чтобы Лина умерла. Ты же отдыхай и не размышляй об этом.

– Не могу, - Окане подняла уцелевшую правую руку, разжала кулак, и на ладони образовался магический круг. Он сиял лёгким белым светом, озаряя бледное лицо своей создательницы.

– Как ты… - удивился парень, глядя на то, как по крупинкам перед ним возникает маленькая фигурка змеи.

– Месяц тренировки. Не могла я сидеть на месте, что поделать… Правда, этого все ещё мало, чтобы помочь, - она поставила фигурку на кровать. Змея получилась оттого, что в последнее время именно эти чешуйчатые часто приходили во снах.

– Я уверен, Мастер что-то придумает. А если и нет, то я всё равно буду рядом. Всю жизнь. Обещаю, что не брошу, - Раймонд произносил эти слова с удовольствием, словно это точно так и случится. Окане же хотела не этого: ей не терпелось творить, создавать, чтобы спасти Лину и вернуть жизнь на круги своя. Сделать что-нибудь, дабы вернуть наконец ту беззаботную юность, что у неё когда-то была.

– Да, он придумает, но мы играем в гонки со временем. И, кажется, в этом раунде проигрываем. Я не хочу её терять, Рай. Я вообще никого не хочу терять!
– Окане уткнулась носом в грудь парня.

– Я понимаю, - он приобнял подругу, - ведь тоже не хочу терять тебя.

– Словно я могу куда-то деться, - вдруг рассмеялась девушка.

– Иногда мне кажется, что ты растворишься в воздухе. Вот приду я в один день сюда, а дом пуст, заброшен. Твои изобретения больше не работают, а всё вокруг во мраке и пыли, - с тоской произнес парень. Говорил он так, будто уже где-то видел это. Словно знал, как оно бывает, ощущал на себе.