Обоз ушел по тому же пути, по которому пришел отряд Граббе. А войска двинулись через лес к аулу Балансу, мимо которого прошел летучий отряд Лабинцева. Аул стоял недалеко от реки Ямансу, вдоль которой предполагалось пойти на север, к верховьям реки, а оттуда свернуть к Саясану, где, по имевшимся сведениям, и находилась главная ставка Ташава-хаджи.

Ахульго теперь считалось официальной столицей Имамата, и сюда отовсюду шли люди. Одни, откликнувшись на призыв Шамиля, сами покидали родные аулы, создавая пустыни на пути надвигавшихся войск. Другие оставляли насиженные места после боев с неприятелем. А колеблющихся мюриды выселяли силой. Аулы пустели, разрушались, горели, и люди превращались в беженцев. Многие уходили выше в горы, к своим родственникам и кунакам. А те, кого нигде не ждали, приходили к имаму.

Шамиль не успевал принять одних, как являлись другие старшины джамаатов. Шамиль старался их обнадежить и отдавал необходимые распоряжения секретарю Амирхану. Повеления Шамиля, касалось ли оно еды или другой помощи, тут же исполнялись мюридами, о чем Амирхан делал запись в специальной книге.

Люди нуждались в помощи. Они поднимались на Новое Ахульго, располагались на Старом или разбивали шатры в садах Ашильты в ожидании решения своей участи. Приходили целыми аулами. Ахульго превращалось в огромный лагерь. Дни уже были теплые, но ночью люди мерзли, и их нельзя было долго оставлять без крыши над головой. Кого-то, особенно детей, удавалось разместить в ахульгинских жилищах, в мечети или в уцелевших домах Ашильты. Но места для всех уже не хватало, а поток переселенцев-мухаджиров не иссякал. Тогда Шамиль призвал своих наибов и велел им устроить мухаджиров в своих обществах.

Когда Шамиль вышел из резиденции проводить очередного старейшину, хлопотавшего о своем джамаате, то увидел своего старого друга, которого давно ждал. Это был наиб Андалальского общества Омар-хаджи Согратлинский. Он был немного нескладен телом, но в глазах Шамиля был красивее многих, потому что был известен большой ученостью и бесстрашием истинного воина. Если ему что-то поручалось, он думал не о том, сумеет ли это исполнить, а о том только, как сделать больше, чем от него ждал Шамиль.

Согратль, откуда прибыл Омар-хаджи, был знаменитым аулом ученых и храбрецов, зодчих и умелых торговцев. Согратлинцы с самого начала поддерживали имамов, твердо держались шариата и были надежным бастионом на границе Имамата с Кази-Кумухским ханством. Многие приходили в Согратль, чтобы учиться у знаменитого алима Абдурахмана-хаджи Согратлинского.

После обычных приветствий Омар-хаджи сказал:

– Прости, что не явился сразу, как только получил твое повеление, имам.

– Значит, на это были серьезные причины, – ответил Шамиль.

– Обустраивали беженцев, которые пришли от тебя, – объяснял Омар-хаджи.

– Люди приходят и из других мест, у многих есть кунаки в наших селах.

– Такие времена, – сказал Шамиль.

– Люди оставляют свои аулы не от хорошей жизни. Потерпите.

– Принять гостей – дело богоугодное, – улыбнулся Омар-хаджи.

– Что мы имеем, то будут иметь и они.

– Пойдем в дом, – сказал Шамиль.

– Тебе нужно отдохнуть и поесть.

– Спасибо, имам, – вежливо отказывался наиб.

– Очень хочется посмотреть, что сотворил здесь Сурхай, да будет доволен им Аллах.

Омар-хаджи восхищенно оглядывал Ахульго, а затем спросил, указывая на Щулатлул-гох:

– Это и есть Сурхаева башня?

– Она самая, – кивнул Шамиль.

– Машаалла! – восторгался Омар-хаджи.

– Да тут целая крепость!

– И под землей тоже, – добавил Шамиль.

– Пойдем, прошу тебя. А посмотреть, что тут и как, ты еще успеешь.

Они спустились в подземное жилище Шамиля и расположились в кунацкой. Наиб не переставал удивляться и шутил:

– Некоторые наибы живут лучше имама.

– Сказать по сердцу, я тебе завидую, – согласился Шамиль.

– Но не потому, что ты живешь в красивом доме, а я в подземной келье. А потому, что Согратль наполнен благодатью, исходившей от великого шейха и исходящей от больших ученых, живущих там и ныне. А я здесь лишен такого счастья.

Шамилю хотелось поговорить с Омар-хаджи еще о многом, но он вспомнил, что перед ним не только его наиб и известный алим, но и гость, проделавший немалый путь.

– Есть кто-нибудь в этом доме? – позвал Шамиль.

Дверь приоткрылась, и в кунацкую заглянула Джавгарат со спящим ребенком на руках.

– С благополучным приездом, – поздоровалась она с наибом, опустив глаза.

– Моего брата нужно хорошенько накормить, – сказал Шамиль.

– И побыстрее!

Но Джавгарат осталась стоять на месте. Только испуганно посмотрела на Шамиля и снова опустила глаза.

– Что с тобой? – не понял Шамиль.

– Ты слышала, что я сказал?

– Да, – кивнула Джавгарат.

– Чего же ты стоишь?

– У нас ничего нет, – смущенно произнесла Джавгарат, краснея от стыда перед гостем.

– Как это? – растерянно спросил Шамиль.

– Ты в своем уме?

– На Ахульго пришло столько людей, – объясняла Джавгарат.

– А дети их были голодны. Мы все отнесли им, даже последний мешок муки отправили в пекарню.

– И правильно сделали, – вступился за Джавгарат Омар-хаджи.