Шрифт:
– Мы хотим жить сами по себе.
– Тогда Кавказ разделят, как Польшу, и все равно приберут к рукам, – отвечал Стефан.
– Какой смысл драться, пока никого не останется? Наполеон пообещал освободить польских крестьян, и крестьяне стали партизанами. Поляки поверили в возможность свободы, но вместо этого многие оказались на Кавказе и должны теперь драться против своих братьев по духу.
– И декабристы тоже, – вставил Аркадий.
– Выходит, лучшие дерутся с лучшими, – горестно размышлял Стефан.
– Разве это может привести к свободе?
– Зачем же ты к нам перешел? – спросил Айдемир.
– Не хочу, чтобы потом мучила совесть, – ответил Стефан.
– Я не воин и не желаю, чтобы искусство служило войне. Когда вы танцуете на канате, все удивляются и радуются: и горцы, и русские.
– Вообще-то да, – согласился Айдемир.
– А когда воюете – бывает ли кто-нибудь рад?
– Вряд ли, – пожал плечами Аркадий.
– Смотря, кто за что воюет, – не соглашался Айдемир.
– А я думаю, война всегда ужасна, – говорил Стефан.
– Защищать родину – святое дело. Но все войны когда-то кончаются, так подумайте о будущем. Не мне вас учить, но нельзя вечно напрягать последние силы, чтобы воевать с заведомо сильным противником. Не лучше ли выждать, пока Россия сама освободится, а тем временем развивать свои силы и умения? Вам нужно стать богатыми, чтобы заставить себя уважать. А чтобы стать богатыми, у вас должны быть богатые покровители.
– Нам нужны союзники, а не покровители, – сказал Айдемир.
– Богатый союзник – это и есть покровитель, – пояснял Стефан.
– Что тут говорить, – вздыхал Айдемир.
– У меня среди русских знаешь, сколько кунаков? А тут все ханы портят. Дали бы нам с ними покончить, не было бы у России лучше союзников!
– В России своих ханов хватает, – сказал Аркадий.
– А ворон ворону глаз не выклюет.
– И как тут разбогатеешь, когда кругом война? – не понимал Айдемир.
– Торгуйте, – советовал Стефан.
– Вы должны что-то продавать, кроме бурок и кинжалов. Есть отвага – продавайте отвагу, как швейцарские наемники. Свободный народ тоже должен что-то есть. А то на Ахульго, я вижу, едят только во сне.
– Что же делать, если кругом пушки? – недоумевал Айдемир.
– Хотя бы и пушки, – кивал Стефан.
– Их – и то делать не умеете. Какая может быть война, если у Граббе их полно, а у вас – ни одной? Тут никакая отвага не спасет. Свобода, братцы, вещь дорогая, за нее надо платить, и не только кровью. Не знаю, как это у вас выйдет, но пока вы не научитесь ладить с императором, покоя тут не будет.
– Зачем он нам? – спорил Айдемир.
– Когда Надир-шах явился, мы даже его разбили.
– Сто лет назад, – согласился Стефан.
– Но тогда мир был совсем другим. После Наполеона он сильно изменился.
Их спор затягивался. Стефан рассуждал отвлеченно, как человек, заранее простившийся с жизнью и теперь легко рассуждавший о гримасах судьбы. Но Айдемир воевал за землю, которую мечтал видеть свободной и счастливой. Правда, и Стефан иногда спускался на землю. И в одно из таких возвращений научил женщин превращать косы в оружие не хуже штыков, всего лишь повернув лезвие вдоль рукояти.
– Как думаете, – наконец, спросил Айдемир, – будет еще штурм?
– Будет, – сказал Стефан.
– Это неизбежно.
– Нет, не будет, – утверждал Аркадий.
– Генерал как-никак дал слово. А кто не держит слова, того вызывают на дуэль!
– Граббе уже вызывали, – усмехнулся Стефан.
– Барон Анреп, думается мне, все еще ждет его у барьера.
– Не знаю, как насчет Анрепа, но тут дело поважнее, – настаивал Аркадий.
– Тут о целом Кавказе речь.
У Айдемира созрел неожиданный план, но он опасался посвящать в него непонятного ему Стефана. Дождавшись, пока дети снова позвали его поиграть на трубе, Айдемир предложил Аркадию:
– Надо выкрасть сына Шамиля.
– Который у Граббе? – уточнил Аркадий.
– Какого же еще? – вспыхнул Айдемир.
– Генерал не собирается соблюдать договор, тогда пусть возвращает Джамалуддина.
– Шамиль, думаю, еще надеется на мир, – сказал Аркадий.
– Да и как это возможно, чтобы пробраться в самую ставку и выкрасть такого важного аманата?
– Можно хотя бы попробовать, – сказал Айдемир.
– Юнус мне рассказал, где посты, где секреты, а где палатка Джамалуддина.