Хаджи-Мурад догадывался, где нужно искать Шамиля. Часть милиции он пустил по правому берегу реки, который еще хранил следы стычек постов с беглецами, а сам с двумя сотнями всадников переправился по новому мосту на левый берег Койсу и двинулся вдоль спускавшихся к ней горных склонов.

Ахбердилав, Юнус и еще несколько мюридов не оставляли надежды отыскать что-нибудь подходящее для сооружения моста. Можно было попробовать соорудить его из нанесенных рекой обломков деревьев, привязывая одно к другому, однако на это не было времени. Пара подходящих стволов виднелась на другом берегу, но достать их было невозможно.

– Посмотрите туда, – крикнул вдруг Юнус, показывая в сторону Ахульго.

Люди всмотрелись вдаль и заметили всадников, рыщущих по обеим сторонам реки. Преследователи хоть и медленно, но приближались.

И тогда Шамиль решился на отчаянное дело. Он задумал перепрыгнуть с одного берега на другой, как в Гимрах перепрыгнул через строй солдат, осаждавших башню. Как и тогда, ему негде было как следует разбежаться, но, как и в прошлый раз, необходимость брала верх над невозможностью. До другого берега было около шести шагов, и это походило на самоубийство. Никто не думал, что на такое можно решиться, а потому никто не счел необходимым отговаривать имама. И люди не поверили своим глазам, когда изможденный и раненый Шамиль сделал несколько пружинящих шагов и взмыл над пропастью. Тело, которое Шамиль тренировал с юности, теперь возвращало ему долги. Шамиль перелетел через пропасть и вцепился в край утеса на другом берегу. Он сильно ударился о камни, разодрал пальцы в кровь, но все же сумел взобраться на утес и сел, переводя дух. Он смотрел в бездну под ногами, в ревущую в теснине реку, на своих людей на другом берегу и не верил сам, что сумел сделать то, что сделал. Боли он не чувствовал, его переполняла надежда, что теперь он сможет спасти хотя бы тех, кто уцелел в аду Ахульго.

Затем Шамиль спустился к реке, где среди камней застряли подходящие длинные стволы, и связал их брошенной Юнусом веревкой. Их подняли, перекинули над рекой, и люди смогли благополучно перебраться на левый берег. Погоня приближалась, и им следовало поскорее укрыться, чтобы не быть замеченными.

Но их заметили. Биякай, желавший отличиться и отправленный в погоню с Хаджи-Мурадом, вдруг осадил коня и указал вперед.

– Там кто-то есть!

Хаджи-Мурад достал подзорную трубу и направил ее туда, куда указывал Биякай. Там Хаджи-Мурад действительно увидел группу людей. Он разглядел, как они разрушили за собой мост, перекинутый через реку, и спешили укрыться в заросших деревьями складках гор.

– Ну, что там? – изнемогал от нетерпения Биякай.

– Горные туры, – ответил Хаджи-Му-рад.

– Из-за козы дерутся.

– Дай-ка посмотреть! – не верил Биякай.

Хаджи-Мурад, не глядя, протянул ему подзорную трубу, но выпустил ее из рук раньше, чем до нее дотянулся Биякай.

Труба полетела по каменистому склону, теряя свои стекла, а затем скрылась в бурных водах Койсу.

– Что ты наделал? – оглянулся на Биякая Хаджи-Мурад.

– Я не виноват, – оправдывался испуганный Биякай.

– Ты не так ее дал…

– Может, ты не так ее взял? – двинулся на Биякая разгневанный Хаджи-Му-рад.

– Ты многое делаешь не так! Видно, мюриды тебя сильно обидели, если ты принимаешь за них даже туров!

Биякай, опасаясь скатиться со своим конем вслед за трубой, ретировался.

– Сами их ищите! – обиженно сказал он и двинулся назад.

– Нужен был мне этот Шамиль со своими разбойниками!

Хаджи-Мурада разрывали противоречивые желания. С одной стороны, он давно хотел встретиться с Шамилем лицом к лицу, чтобы разрешить висевший в воздухе вопрос о том, кто в горах храбрее. Но, с другой стороны, уход Шамиля из Ахульго посрамил врагов самого Хаджи-Мурада и, в первую очередь, Ахмед-хана, которого он ненавидел больше, чем желал помериться силами с Шамилем. К тому же Хаджи-Мурад понимал, что урок мужества, преподанный горцами генералу Граббе, запомнится в Дагестане навечно, и отважному джигиту совсем не хотелось, чтобы его потом вспоминали как предателя, выдавшего обессиленных людей тем, кто не смог их победить. Хаджи-Мурад не любил мюридов, но теперь готов был признать, что они достойны уважения.

– Если бы Аллах не хотел спасения Шамиля, имам остался бы среди погибших на Ахульго, – рассудил Хаджи-Му-рад.

– И не мне лезть в это дело.

А своим нукерам велел:

– Ищите получше! И не спешите, они должны быть где-то здесь!

Оставив милиционеров позади, Хаджи-Мурад выехал вперед, надеясь, что Шамиль воспользуется медлительностью преследователей и успеет скрыться.

Когда он не спеша добрался до места, где еще недавно был мост, на другой стороне уже стояли его милиционеры, которые шли по правому берегу.

– Они перешли здесь! – кричали с другого берега.

– Мы видели пятна крови, которые ведут сюда.

– Вы думаете, они перелетели через эту пропасть? – спросил Хаджи-Мурад, удивляясь в душе тому, что Шамиль и его люди все же ее преодолели.

– Это дело невозможное, – отвечали милиционеры.

– Ищите дальше, – велел Хаджи-Му-рад.

– Идите вниз, в сторону Чиркея!

Тем, кто был с ним, Хаджи-Мурад велел поворачивать. Направляясь обратно, Хаджи-Мурад размышлял о том, что будет в горах дальше. Победа Граббе была похожа на поражение. Такое падение Ахульго после трехмесячной осады могло привести к Шамилю больше сторонников, чем у него было до того, как сюда пришел Граббе. Хаджи-Мурад чувствовал, что скоро и ему придется выбирать между вольной жизнью со славными битвами и унижениями, которые он испытывал под властью Ахмед-хана и его царских начальников.

Почти о том же толковали и милиционеры, не менее Хаджи-Мурада впечатленные своими соплеменниками, оборонявшими Ахульго. А после чудесного исчезновения Шамиля милиционеры с особым чувством пересказывали друг другу легенды, ходившие об имаме.

– Говорят, Шамиль знает молитвы, которые делают его неуязвимым и ослепляют его врагов, – говорил один.

– Сам Аллах делает так, что глаза врагов Шамиля перестают его видеть, – соглашался другой.

– Сколько людей погубили, а кому от этого польза? – рассуждал третий.