Брат Жени рванулся в толпу и стал работать локтями, пробираясь в будке тотализатора, а Пролётов, ведя Женю, осторожно двинулся к выходу.

Кругом раздавались спорящие, взволнованные голоса, изредка смех и шутка.

– - Как теперь Ободьев возьмёт... вот и будет!
– кричал кто-то.

– - Рублёв по триста дадут!
– отвечал другой.

– - Братцы, а ведь в позапрошлом году вахромеевская взяла?

– - Ври больше!

– - Вот-те крест!

– - Те, стало быть, подохли!
– загрохотал кто-то.

– - Лошади же, я тебе скажу! Господи! Львы!
– восторгался картуз, только что пришедший с плаца.

– - Петя, ты хоть один билетик на Ободьева!
– упрашивала молоденькая дама брюнета в цилиндре.

– - Отстань!
– оттолкнул он её локтём, отсчитывая деньги.

– - Будет дело!
– радовался отставной чиновник, вытирая вспотевшее в душной зале лицо.

– - Братцы, и кто же у меня три рубля упёр?!
– заорал кто-то.

– - Тише!
– крикнул городовой.

И весь этот шум покрывали собой стук штамповальной машинки и голоса выдающих билеты.

– - Один второй, три третьих!
– раздавалось из будки.

"Стук, стук, стук, стук!" -- слышались сухие удары машинки, и опять из будки кричали:

– - Два третьих, один четвёртый!..

– - Да идёмте же!
– молила Женя, дрожа от волнения, но Пролётов уныло пожал плечами.

– - Не пробраться нам с вами!

Публика действительно столпилась у дверей и заслонила выход. Пройти было невозможно.

Женя чуть не заплакала, но тут же улыбнулась и успокоилась, когда Пролётов сказал:

– - И чего смотреть! Ведь они выйдут в круг. Всё равно!..

– - Ну, пусть по-вашему!
– сказала Женя.

Они легко прошли в толпе и вернулись в амфитеатр.

По открытой площадке, выходившей на беговой круг, ходило несколько человек, горячо разговаривая и жестикулируя. Вверху, на скамейках, сидели две барыни, постукивая от холода ногами. Из залы позади мест неслись голоса, смешанный гул и стук машинки.

Женя с Пролётовым подошли к барьеру против столба, от которого начнётся бег, и стали ждать.

Мало-помалу стала собираться публика.

Зрители входили в амфитеатр друг за другом с довольными лицами. Каждый рассчитывал выигрыш.

– - Только, пожалуй, грошовая выдача будет!
– говорил молодой кадет студенту, подходя к барьеру.

– - Как знать!
– пожал тот плечами.

– - Помилуй! Все или на Голышева, или на Горланова...

– - Теперь так скажу: если Ободьев возьмёт - разбогатею вдруг!
– с хохотом сказал рыжий купец, подходя к кучке купцов в широких шубах.

– - Ты уж тогда нам одолжи по сотняге, а то прогорим!
– встретили его смехом...

– - А много взял?

– - На 60 рублей.

– - Ты на кого взял, Коля?
– спросила Женя, увидев подходящего брата.

– - Для себя - на Голышева, ему - на Горланова!
– кивнул он на Пролётова и протянул ему два билета: -- получить с тебя 20 руб.?

– - Получи!
– весело ответил Пролётов, вынимая деньги: -- много берут?

– - Поровну, -- пожал он плечами: -- что-то вдруг на Вахромеева брать стали!

– - Ерунда!
– усмехнулся Пролётов.

Звякнул звонок. Все вздрогнули. Женя потянула Пролётова за руку.

– - Сейчас начнётся!..

Публика хлынула к барьеру, и в один момент у него образовалась сплошная стена взволнованных зрителей.

– - Господи, как сдавили!
– прошептала Женя: -- которые пойдут?
– спросила она увидев, что мужик влез на столб и поставил бегущих в первом заезде троек, так как на беговом круге враз идти могут только две тройки.

Пролётов справился с афишею.

– - Ну, это не наши! 2 и 4; Ободьев и Вахрамеев, -- сказал он.

– - Ишь ты, нарочно подобрали!
– крикнул кто-то.

Ударил второй звонок. Публика встрепенулась. Подле амфитеатра распахнулись настежь ворота и, тихо перезванивая, друг за другом выехали две разряженных тройки.

– - Ободьев, не робей!

– - Выручи, Вахрамеюшка!
– раздались возгласы.

Ямщики выглянули на толпу, поправили свои поярковые шляпы с павлиньим пером и забрали в руки вожжи.

Тройки были одна лучше другой. Украшенные модными бляхами, горящими на солнце, увешанные бубенцами со звонким колокольчиком под дугою коренного, они со звоном помчались каждая к своему месту. Коренники грузно бежали, глухо стуча тяжёлыми копытами, пристяжные извивались кольцом и вскидывали ногами. Тройки подъехали, каждая к своей мете, и стали.