– - Два!
– спустя немного промелькнула горлановская тройка.

– - Горланов, бей, жги! Отстал!..

– - Голышев, молодец, выручи!..

– - Го-го-го!

– - Жги!..

– - Эй, вы, соколы!
– смутным гулом гудела толпа.

Женя бледнела и краснела.

– - Он, он возьмёт! Голышев! Ай, опять.

– - Раз, раз!
– тройки прошли мимо столбов в одно время.

– - Раз!

– - Два!!
– тройка Горланова прошла первой.

– - Голышев, ударь, ударь!

Тройки летели последний круг. Топа стонала.

– - Голышев! Горланов!

– - Держи ближе к борту!

– - Бей правую, правую бей!

Этому ямщиков учить не было нужды. Горлановские конюхи сыпали несчётные удары на пристяжных и те рвали, извиваясь, как змеи.

Голышевский ямщик, стоя на коленах в санях и держа в левой руке вожжи, нещадно махал своей тяжёлой плетью.

Вдруг его тройка дрогнула и отстала. Правая пристяжная пошла, словно утомившись, с прискоком.

– - Раз!
– мелькнула тройка Горланова и, спустя немного, прошли Голышева кони.

– - Бей правую! Правую бей!..

– - Горланов, прибавь!

– - Вот-те и степные!

– - Я говорил - Горланова!
– с торжеством сказал Пролётов.

– - Ах, нет! Голышев должен взять, -- почти со слезами сказала Женя.
– Смотрите, смотрите!

Оставалось полкруга.

Голышевский ямщик бросил вожжи и в каком-то беспамятстве бил правую пристяжную.

Она дрожала, тянулась и, крепко прижавшись к кореннику, летела стрелою.

Кони оправились. Видно было глазом, как Голышев опережал Горланова. Публика обезумела. Некоторые влезли на барьер, некоторые перепрыгнули через него и, не помня себя, кричали:

– - Горланов, наддай!..

– - Голышев, браво!..

– - Ещё, ещё!

Поставившие за Горланова ругались; за Голышева - прыгали и глупо смеялись.

– - Я говорила, говорила!
– кричала Женя.

– - Что, братец?
– вскрикивал её брат побледневшему Пролётову.

– - Подожди!

Оставалось четверть круга... меньше, меньше... Голышевский ямщик наносил последние удары.

– - Раз-з!..

Ударил звонок, и беговой круг огласился криками восторга: голышевская тройка взяла...

– - Что?!
– с восторгом и торжеством вскрикнула Женя: -- о, славные коники!

– - Как мчались!
– прибавил её брат.

– - Что там?
– с недоумением сказал Пролётов, смотря на противоположную сторону.

Все устремили туда свои взгляды.

На другой стороне, где остановилась тройка Голышева, толпился народ; слышались возгласы, и ямщик с конюхами распрягали тройку.

– - Ногу сломала!
– пронеслось в толпе.

– - Кто сломал, когда?
– обернулась Женя с побледневшим лицом.

Рыжий купец, запахиваясь в шубу, сказал:

– - Болтают, барышня, будто у Голышева правая пристяжная ногу сломала!

– - Ведут!
– крикнул кто-то.

Женя поспешно обернулась опять к кругу. По широкой беговой дорожке два конюха под уздцы вели лошадь. Она падала на заднюю правую ногу.

Женя взглянула и похолодела от ужаса. Всё копыто, изорванное, окровавленное, было сворочено на сторону, и лошадь ступала обнажившейся костью, каждый раз оставляя на белом снегу кровавое пятно.

Её умные карие глаза глядели кротко и задумчиво, она дышала тяжело и прерывисто.

Конюхи вели её к воротам, торопя свести её с круга.

Кругом раздавались голоса.

– - Нет-с, каково! на сломанной ноге полукруг прошла.

– - Да ведь вскачь!
– воскликнул кто-то с восторгом.

– - Это она сломала, когда тройка дрогнула вдруг...

– - Что, хорошо, Женя?
– с восторгом воскликнул её брат: -- со сломанной ногой пришла!

– - Да, будет выдача!
– завистливо сказал Пролётов.

Женя с ужасом посмотрела на них. "Как им всё равно!" -- мелькнуло у неё: -- "один рад выигрышу, другой злится"...

– - Гадкие вы!
– вдруг сказала она со слезами в голосе: -- гадкие, гадкие! вам всё равно...

– - Женя, что с тобою?

– - Я домой хочу, домой, домой!

– - Ты проводи её, а мне ещё получить надо!
– сказал брат Пролётову.

Пролётов повёл Женю, недоумевая, чего так взволновалась она, а Женя шла бледная, холодная от ужаса, и ей всё представлялась бедная лошадь, которая, со сломанной ногой, под ударами кнута, проскакала полверсты ради каких-то подлых страстишек праздной толпы.