— тебе зачем?

— я может, тоже комфорта хочу? — фыркнул дядя и задрал нос.

— зачем тебе? ладно. Подам твой список. Совет сам решит. К архивариусу схожу сам.

— Океюшки. С меня баночка твоих любимых.

Эльф одарил его таким емким взглядом, что еще миг и я бы рассмеялась. И ведь рассмеялась, только эльфы уже исчезли в золотом вихре вместе с тюками, что я перетащила.

— вот и славненько, — откинув в траву посох, потер руки дядя Семя, — Шеян, тащи свой зад сюда, я ее один не дотащу.

Тут-то я и поняла, что просить меня не двигаться и не надо было. Усталость и стресс взяли свое. Двигаться я не могла. И каким чудом сознание еще оставалось в моей голове не понимаю.

Петли скрипнули. В спальню тихо скользнула тень.

— ответь мне друг, — глухое рычание вырвалось из горла темноволосого Деймона стоявшего над рисунками своей женщиныины, что он разложил на полу их спальни, когда светлая тень эльфа замерла на пороге, — ты знал, что она изучает оковы урогов?

— да, — спокойно ответил Мириаль, выдерживая практически белесый взгляд Деймона.

Его глаза еще больше подернулись коркой льда.

— понял, как только увидел зарисовки.

— хорошо, — голос дракона звучал безжизненно, — тогда это что?

Он указал пальцем на второй незаконченный круг с рунами, что лишь немного отличались от первого. Эльф внимательно вгляделся в них.

— не представляю.

— странно, ты и чего-то не знаешь… — пожал могучими плечами Деймон и, отвернувшись от рисунков, отошел к горящему камину, что не грел его уже несколько дней.

Все, что было так важно, все, что имело значение. Долг. Сила. Обречённость жизни в человеческом теле. Тоска по небу. Надежда на новую жизнь. Без боли и тоски по утраченному. Все обратилось в прах в один миг, когда подземелье наполнилось маленькими цветами и ароматом сирени. Он не чувствовал ее. Гнев и боль утраты испепелили его изнутри. Обожгли зверя, выжгли его самого, оставив пепел и пустую оболочку, что постепенно покрывалась льдом.

— есть кое-какие соображения у меня, — задумчиво рассматривая рисунки, нарушил тишину Мириаль.

— вот как?

— нам надо в Дом Дев, Деймон.

— зачем? Ее там нет.

— нет. Ее там нет. Но думаю, мы можем узнать что-то. Подумай сам. Ведь сирень — цветы, что цветут в тех садах круглый год. Портальная вязь не была нарушена. Возможно ли, что сами боги приложили к этому руку? Возможно сама Мия? Все же она призвана в наш мир далеко не магами. Они лишь совершают ритуал привязки призыва. Задают координаты.

— звучит так, мой друг, что ты хочешь дать мне хоть какую-то но надежду. А ведь я сам… Все сделал своими руками, — он многозначительно посмотрел на свои собственные, покрытые застарелыми мозолями от оружия и мелкими шрамами ладони.

— Элезар видел как она накануне, пока мы все это планировали, передала мешок нищему у ворот. Наш добрый владыка отправил своих людей проследить за ним. Нищий этот ушел, использовав руну «ун». Как ты знаешь, ими свободно могут пользоваться только ликаны востока и очень редко кто рискнет использовать их под носом у драконов.

— это уже больше похоже на правду, — отозвался после раздумий Деймон, потом обернувшись, встретился взглядом с другом, — Отец и Мать давно покинули своих детей, Мир. Драконы давно сироты.

— но в Дом Дев надо отправиться, — выдержав его взгляд, гнул свое первородный эльф, — если бы они действительно покинули вас, то мирайи вообще перестали бы рождаться. Подумай сам. Как не крути, пока это единственная идея, лучшая. И я отказываюсь просто так отдавать тебя, мой друг, ледяному забвению.

Он подошел к Проклятому и положил руку на поникшее плечо друго, с силой сжал его и отпустил лишь тогда когда тот поморщился от причиненного дискомфорта.

— хорошо. Отправимся.

— почему он на меня ТАК смотрит? — я честно старалась стать меньше, скукожиться еще сильнее под пристальным взором Шеяна.

Шеян. Вот уж не думала что встречу в другом мире точную копию известного актера Джета Ли, такой же невысокий, сбитый, с канатами мышц и темной гривой давно не стриженных волос с одной только поправкой. Вместо карих как у большинства азиатов глаз у него глаза были бело-серые, почти как у Изы и половина круглого лица была покрыта какими-то рунами что ли. Татуированный такой мужик. Грозный. Молчаливый, суровый он сидел за столом и черпал ложкой из огромной тарелки наскоро нарезанный салат. Запивал все козьим молоком из кувшина и иногда вгрызался в нарезанное пряное мясо, что дядя Сема достал из одной из корзин, что доставили эльфы. Ел и смотрел на меня. Не мигая.

А я сидела как сыч на печке и боялась шевельнуться. Все так и не выпуская из рук пустой горшок из-под варенья. Хотя ведь он сам меня сюда посадил, когда принес на руках.

— Шеян, прекрати. Она все равно сейчас тебя не услышит. Мне пришлось ее вымотать, чтобы остроухие приняли ее за зомби. И то вопросы стали задавать. Хуже упырей. Вот проспится, потом поговорите, — агроном сам за обе щеки уплетал вкусности.

И салатик, и свежий хлебушек, и мяско, молочком вечерним, ночным, запивая.