Шрифт:
Что же дальше делает мой аферист папаша? Дальше мой аферист папаша поступает артельщиком плательщиков в Харьков, в управление Донецких (площадь Уербаха, дом № 7), и решительно прикрывается хвостиком, чего не могу сказать, дорогой дяденька "Смехач", про себя.
Верите ли, дяденька, через этого моего жилу папашу из цветущего, образцового малютки превратился я, извините, в скелет желтоватого оттенка, а бедная моя мамаша, швея, по целым дням бегает от судисполнителя в контору за всякими справками, а из конторы в милицию - узнавать адрес моего дорогого и горячо любимого папаши, гражданина Александра Григорьевича Сизова, чтоб он, кстати, подох!
А дорогой мой папаша сидит у себя в Харькове, прикрывшись хвостиком, и публично произносит по моему адресу всякие выражения вроде: "И когда же этот пацан подохнет!"
Это я-то пацан! Это я-то когда сдохну! Ну и папаши пошли, извините за выражение! Да за такие слова я имею полное право потянуть его в нарсуд, только пачкаться не стоит. Конечно, с моей стороны было крайне несознательно уродиться от подобного уголовного папаши. Но разве ж я знал, что это такая гадина. Знал бы - ни в жисть не родился.
А кушать, между прочим, хотца. И соску.
С тем, дорогой дяденька "Смехач", до свидания. Пропечатай, пожалуйста, а уж я, когда подрасту, клянусь подписаться на тебя со всеми приложениями.
Соскор "Пацан".
Писал под диктовку малютки В.Катаеву
1926
ТУСКЛАЯ ЛИЧНОСТЬ
У дверей редакции газеты "Гудок" остановился неизвестный гражданин тусклой наружности и, обнюхав извилистым носом редакционный воздух, принялся терпеливо ждать. Ждал он долго - часов пять-шесть.
Люди приходили в редакцию и уходили. Рабкоры приносили заметки, рассерженные "опровергатели" стучали кулаками по редакционным столам, почтальоны несли со всех концов СССР почту. Курьеры летели в типографию со срочным материалом...
А неизвестный гражданин тусклой наружности терпеливо ждал, с недоумением уставясь оловянными глазами в дверь.
– Вам, собственно, что нужно, товарищ? - спросил я, заинтересовавшись таинственным посетителем.
– В "Гудок" нужно. Одно дельце есть.
– Так что же вы не входите?
– Без доклада? - презрительно прищурился тусклый посетитель.
– У нас в "Гудке" никаких докладов не требуется. Имеете дело - прямо открывайте дверь и валите! Милости просим!
– А я думал: может, ветром сдуло.
– Чего?
– Ветром, говорю, может, сдуло. Табличку то есть сдуло.
– Какую табличку?
– Известно какую: "Без доклада не входить".
– Нет, товарищ, у нас это не в моде. Нет у нас никаких табличек. Входите уже безо всякого доклада.
Тусклая личность сердито пожевала своими иссиня бритыми губами и прошамкала:
– Непорядки это... чтоб без доклада... Ну да уж ладно! Войду и так.
– Прошу вас.
Я взял посетителя под руку и ввел в редакционную комнату.
– Ну-с, дорогой товарищ, теперь расскажите, в чем дело?
– А вы секретарь здесь, что ли?
– Нет, не секретарь. Фельетонист я.
– Так это же непорядки... сначала к секретарю надо.
– Не надо к секретарю.
– Не надо? - горько ухмыльнулся посетитель. - Вот оно что? Ага! Так и запишем-с... А я думал: может, ветром сдуло.
– Что?
– Ветром, говорю, может, сдуло табличку: "Обращайтесь к секретарю".
– Нет, у нас этого не водится. Безо всякого секретаря. Можете прямо приступить к делу. Ну-с?
– А как же с анкетой?
– С какой анкетой?
– А с такой - заполнить, значит, чтоб.
– Нет у нас никаких анкет. Не надо ничего заполнять. Садитесь просто на стул и говорите!
– А рукопожатия отменяются? - с дрожью в голосе спросил тусклый посетитель.
– Отменяются, отменяются! - успокоил я его.
– То-то! - слегка просиял он.
– Ну-с! Я вас слушаю.
– А я думал - через недельки две-три зайти.
– Зачем же это?
– А для порядку. А то что ж это, в самом деле: пришел - и в тот же день дело сделал. Непорядки это, знаете.
– У нас это не принято - тянуть волынку. Говорите валяйте.
– А может быть, вы все-таки заняты? Заседанием каким-нибудь или же комиссией, а?
– Нет, не занят. Я весь к вашим услугам!
– Странно, очень странно.
– Ничего странного тут нет. Вы мне надоели. Говорите же, что вам надо.