Шрифт:
– А вот я тебе сейчас скажу, в каком. Ты у меня кто?
– Министр пропаганды-с.
– Гм... Какой же ты министр пропаганды, когда у тебя даже снов порядочных нету?!
– Снов?
– Ну да, снов. Опять мне всю ночь мерзкие сны показывали.
– То есть в каком, так сказать, смысле?
– А в таком самом! Опять мне всю ночь Наполеон снился, будь он трижды проклят. Что ж это такое, любезнейший? Если у тебя самому фюреру такие паскудные сны снятся, то можно себе представить, какая дрянь снится каждую ночь обыкновенному рядовому немцу.
– Помилуйте! Но при чем же здесь я?
– Тебе подчиняются все зрелища?
– Подчиняются.
– А сон, по-твоему, что такое?
– Не могу знать.
– Ну и дурак! Сон видят?
– Так точно! Видят.
– Раз сон видят, - значит, он зрелище?
– Так точно. Зрелище.
– Ну вот и выходит, что ты не можешь для своего фюрера даже зрелище приличное организовать. Тьфу!
– Виноват.
– То-то! "Виноват". Смотри у меня. Еще один раз увижу во сне Наполеона - шлепну на месте. Будешь у меня знать. И вообще что это за безобразие: всюду, куда ни посмотришь, исторические параллели. Пошел вчера в театр, думал малость развлечься, - и что же идет в театре?
– А что-о? - побледнел Геббельс.
– А то самое. Пьеска.
– Так точно... Очень веселое произведение-с...
– Веселое? А кто там участвует? Наполеон там участвует. Понимаешь?
– Н... никак нет.
– Не понимаешь? Я тебе говорю немецким языком! На-по-ле-он. Разве это допустимо? Немецкий зритель видит на сцене Наполеона, и ему в голову лезут всякие вредные мысли: дескать, поход на Россию, разгром, бегство... Некрасиво!
– Так точно. Немедленно прикажу снять с репертуара.
– Давно пора. А автора расстреляй!
– Он уже умер.
– Жалко. А наука проходит по твоему министерству?
– Так точно. По моему-с. А что?
– Так что же ты, сук-кин сын, позволяешь у себя в учебниках писать?
– А что-с?
– Смотри, негодяй!
Гитлер открыл хрестоматию:
– Видишь?
– Где-с?
– А здесь. Читай: что написано?
– Написано: "Четыре времени года: весна, лето, осень и зима".
– Зима? - подозрительно посмотрел Гитлер на Геббельса.
– Так точно-с... зима... А что, разве...
– Идиот! Немецкий мальчик посмотрит в хрестоматию, увидит слово "зима", и ему в голову полезут всякие вредные мысли: дескать, Наполеон, поход в Россию, поражение и так далее... некрасиво! Так?
– Так точно.
– Прикажи выбросить.
– Кого-с?
– Зиму. Пусть пишут не "четыре времени года", а "три времени года". Благонадежным немцам совершенно достаточно трех времен года: весна, лето и осень. Просто, но мило. А зима - совершенно лишнее. Убрать!
– Слушаюсь.
– Ступай. Да, подожди. И еще, это самое... Распорядись, чтобы сны немецкому населению показывали более приятные. А то все убитые да убитые... три миллиона убитых. Некрасиво! Это может навести немецкое население на дурные мысли... А я этого терпеть не могу.
– Слушаюсь.
Оставшись один, Гитлер на цыпочках подкрался к книжному шкафу, достал том энциклопедического словаря на букву "Н", нашел статью "Наполеон", вырвал ее и с наслаждением бросил в камин. Глаза его дико блуждали.
1941
ЗЕРКАЛО, ИЛИ НОВОГОДНИЕ ГАДАНИЯ В НОВОЙ ИМПЕРСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ
Над Берлином стояла страшная, непроглядная новогодняя ночь. С Восточного фронта дул ледяной ветер. Старый, 1941 год, положив в свой мешок шесть миллионов убитых, раненых и пленных немцев, собирался в путь.
Стрелка часов показывала без четверти двенадцать. Гитлер бегал по своему кабинету в новой имперской канцелярии и нервно размахивал руками.
– Под Ленинградом бьют, - бормотал он, - под Москвой бьют, под Волоколамском бьют, под Калинином бьют, под Ростовом бьют, под Можайском бьют... Доннер-веттер!.. Адъютант!
Вошел адъютант.
Гитлер остановился перед ним в позе Наполеона и отрывисто бросил:
– Где не бьют?
– Не могу знать.
– Болван!
– Слушаюсь.
– Ступай!
– Так точно.
Гитлер поерошил волосы, вытер со лба холодный пот и снова забегал по кабинету.
– Под Тулой двадцать тысяч, - нервно забормотал он, - под Калинином восемьдесят тысяч!.. Доннер-веттер!.. Адъютант!
Вошел адъютант.
– Гадать!
– Чего-с!
– Я говорю: желаю гадать. Я верю в свою звезду. Я должен написать своим непобедимым войскам новогодний приказ. Я должен приоткрыть своему народу завесу будущего. Понятно?