Ничего не значащий трёп, ориентированный на жетон.

– "Здесь все равны", – тычу пальцем в слоган на настенном логотипе. – Самый первый претендент на поджопник и отправку к вам – как раз такой. Да. Раньше случалось, до установки полной заглушки на ментал. Пока мы не поняли, что на совесть чистокровных рассчитывать не надо.

– Я по роду работы общаюсь не меньше вас. Вы сейчас это подаёте как социальное явление, что далеко не так.

Врёт. Просто круговая порука, память предшественника однозначна. Ну и на записи ей надо изображать, что надо.

– Чего?! – Фролова заметила что-то по моему лицу.

Да я несильно и скрывал.

– Вам напомнить, как вы трижды только за этот разговор пожалели, что не можете меня прочесть?

– Хм.

– Да. И сделали бы, если б смогли. Хотя по закону обязаны предварительно декларировать мне любое воздействие, даже когда просто сканируете.

– Не докажете же, – она равнодушно пожимает плечами. – А кто-то потупее даже и не заметит. Вы с собакой часто будете договариваться? Даже если вас по закону обязать это делать?

Занятные реалии. И ведь это не является компрометирующим с точки зрения их надзора – жетон-то работает.

– Именно, – только кивнуть, чё. – Так вы ещё слуга закона, сотрудник полиции, но трижды этим законом подтёрлись за четверть часа. Законопослушнейшая из законопослушных, сарказм. А как себя ведут чистокровные, которые не отягощены вашим грузом морали?

– Вы сейчас идёте по очень тонкому льду. Завязывайте, – она сигналит и глазами, и бровями.

Прикольно. Что за резкий переход? Цензура в действии?

– Да пофиг, меня сегодня уже убивали, – чистая правда. Меня несёт, хотя и не бесконтрольно. – Среди вашей молодёжи всё чаще популярны такие повороты, которые ещё лет десять назад были невозможными. Безнаказанность рождает вседозволенность. Вы просто с узким кругом общаетесь откровенно.

– Много вы знаете, с кем я общаюсь.

– Да видно же, – вздыхаю.

Поискав глазами вокруг, отъезжаю прямо в кресле на метр и утапливаю пальцем кнопку кофемашины.

Пока техника жужжит, Фролова, не мигая, полирует меня взглядом зрелого аллигатора.

Сделав две чашки, возвращаюсь обратно, не вставая из кресла:

– Держите. Вас ни к чему не обязывает, если что.

– Благодарю. – Она отпивает и вопросительно поднимает бровь. – С наномодуляторами?!

– Ну да. Мы же в Вавилоне, – откатываюсь назад, увеличивая дистанцию на всякий случай. – "Здесь все равны". Вы что, думаете, я свой персонал кормлю одним, а клиентов – другим?

– Не предполагала, что вы сознательно можете принять на себя подобные расходы. Так никто не делает.

– Там, где я учился, говорили, что инвестиции в своих людей всегда окупаются. Если вы хотите выиграть чемпионат мира, вам нужен один специалист, прыгающий на семь метров. А не семь специалистов, прыгающих на метр.

– Пха-ха-ха, жжёте. Кстати, что вы там говорили, по мне видно? Дайте ещё одну чашку, раз у вас это бесплатно льют.

*****

Плохое место. Не то чтобы тяжелое, нет – некомфортное. Несмотря на всё недешёвое техно, которым Барласов буквально нафаршировал комплекс.

Как будто задался целью продемонстрировать всем, что покупает только самое дорогое!

Тормози. Это вообще внутреннее служебное помещение, одёрнула Светлана саму себя. Кроме персонала тут никого и не бывает – доступ по зданию на биометрии, кто попало не ходит.

– … дайте ещё одну чашку, раз у вас это бесплатно льют. – Если у них модуляторы на рабочем месте за счёт заведения, с Барласова не убудет.

А ведь в кофейне такая чашка стоит как три обеда. По меньшей мере три – по вкусу и ощущениям уж она-то ориентировалась.

– Конечно, – он собственноручно приготовил ещё одну порцию. – Говорите, если ещё надо. "В еде стесненья нет".

Ты смотри, какой образованный для инкубаторского. Впрочем, на свою вершину он действительно забрался.

– Что вы там говорили, по мне видно? – напомнила Фролова.

Теперь можно и поболтать. Перед тем, как взять деньги, нужно создать соответствующий фон.

А ведь это дело у полиции однозначно заберут. Идентификация убитых только что была прервана извне искином первой категории – недостаточный допуск.