— Мама! — выл он. — Ма-моч-ка-а-а!

— Тсс… Теперь все хорошо. — Второй незнакомец с блаженной улыбкой на лице поднял пистолет и выстрелил ему в голову.

— Женечка, хватит! — крикнула Матильда.

В наступившей звенящей тишине было слышно, как тяжело дышит уцелевший незваный гость.

— Теперь все хорошо, — мечтательно повторил он и засунул дуло пистолета себе в улыбающийся рот.

Матильда не успела отвернуться, и ее щедро забрызгало кровью, перемешанной с костяной крошкой.

***

Это было первое крупное происшествие, о котором Хозяин не уведомил Начальство. Он действовал быстро и молча: вынес вместе с Женечкой трупы в семичасовой осколок, собственноручно отмыл кафель и стены в торговом зале, извлек пулю из Матильдиного кадавра — по счастью, тот оказался поврежден не очень сильно. Дыру в стене удалось ликвидировать, подцепив подсохшие и вновь ставшие по краям бумажными обои за уголок, а оставшийся рулон уложили в самую большую шляпную коробку из имеющихся. Хозяин как раз заканчивал накладывать Матильде повязку с мазью Вишневского, когда увидел в дверях кабинета Женечку со «Сводом правил пожарной безопасности» в руках.

— Да, Женечка, — рассеянно кивнул он. — Правила упрощают жизнь, но иногда нам не дается иного выхода, кроме как нарушить их.

Хрупкое создание исчезло в сумраке зала, а потом вернулось с растрепанным журналом «Печать и революция».

— Женечка просит печать обратно, — сказала Матильда.

— Ах да, печать, — словно очнулся Хозяин. — Я подам заявление на отказ от дополнительного фамильяра. На основании того, что установить психическую связь так и не удалось.

— Вы с ума сошли? — Матильда вскинула левую бровь. — Женечка теперь наш сотрудник.

Боже, какой же я болван, подумал Хозяин, глядя во встревоженные глаза Женечки и заранее представляя, как после наложения печати в них погаснет всякая живая мысль, вновь сменившись слегка удивленной пустотой. И Женечка, непостижимое существо, по собственной воле отказывается от полноценной жизни в человеческом мире, соглашается вернуться в летаргию — ради чего, ради безопасности тех, кто насильно удерживает Женечку здесь, в длинноногом неуютном кадавре?..

Но вслух он сказал только свое обычное:

— Матильда, не забывайся.

***

— …В преступный сговор?

— Что? — переспросил Хозяин, отвлекшись от вида за окном. Там как раз заканчивали монтировать большой щит с рекламой новейшего «Духоскопа» — на плакате строгий белокрылый ангел и скрывший лицо под балаклавой человек в форме духовной полиции склонились над мерцающим вечерними огнями городом.

Одутловатый господин со скучающим лицом умолк, дождался, когда за столом сгустится абсолютная, ни единым вздохом не прерываемая тишина, и повторил:

— Возможно ли, чтобы ваши беглые фамильяры вступили между собой в преступный сговор?

— Полагаю, это исключено, — с готовностью ответил Хозяин. — Они всегда с трудом выносили друг друга.

Господин Канегисер еле заметно приподнял брови и сделал пометку в своем блокноте. Из черного круглого динамика системы оповещения у него над головой послышался шорох, словно кто-то ворочался там, устраиваясь поудобнее. Господин Канегисер посмотрел на динамик, ожидая объявления от кого-то из вышестоящих по громкой связи, но звуки быстро стихли и более не возобновлялись.

Пепел порхал в горячем воздухе невесомыми черными снежинками, от стен шел жар, запах горелой плоти просачивался сквозь платок, который Славик судорожно прижимал к лицу. Это было хуже всех самых страшных кошмаров про пожары и их последствия, которые с детства преследовали его: обугленные скрюченные пальцы, распахнутые в немом вопле рты на неузнаваемых лицах, лоскуты кожи на почерневшем мясе. Ужас закипал в каждой клеточке, сердце Славика колотилось так быстро, что он не различал удары, и только на этом чистом раскаленном ужасе он сейчас, кажется, и функционировал.

В узком луче света, который просачивался со стороны лестницы, блеснуло стекло, и Славик понял, что вот эта полусъеденная огнем смоляная кукла на закопченном кафеле — Матильда. Прижав платок еще крепче, он опустился на корточки и присмотрелся. Склянка была закрыта пробкой. Не успела, запаниковал Славик. Матильда не успела открыть склянку, теперь она где-то здесь, в ловушке, не может улететь далеко от своей изъятой частицы. Тут же нахлынули мысли еще более пугающие: а что, если нет никакой частицы, нет никаких гахэ и не было никогда, а была только тайная организация городских сумасшедших вроде ПАВВЛИНа и всякие неизученные физические явления, которые эта организация, не умея объяснить научно, трактовала по-своему — мир, распавшийся на осколки, порталы, духи… Матильда просто была одной из этих городских сумасшедших, обычным человеком, считавшим свое единственное тело кадавром, клеткой из плоти. И сейчас этот человек окончательно и бесповоротно мертв. Луч света дрогнул, попал на безволосую голову, и Славик успел заметить белесый запекшийся глаз.